полным боли. – Я не знаю, кто тебе это сказал, но Хината любила тебя. Она никогда бы…
– Достаточно! – перебила она, её голос дрожал. – Я больше не могу это слушать.
Когда Ари выбежала из комнаты, дверь тихо закрылась, оставив меня наедине с её голографическим отцом. Я стоял неподвижно, вглядываясь в его лицо, которое всё ещё отражало боль и растерянность.
Молчание тяготило, и я, не зная, как правильно начать, всё-таки сделал шаг вперёд.
– Анализ, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Выключи эмпатию. Твои предположения.
Голограмма замерла, её выражение лица стало пустым, как будто кто-то выключил эмоциональный фильтр. Затем голос изменился – стал ровным, без интонаций.
– Анализировать поведение Хинаты? – уточнил он.
Я кивнул, чувствуя странное облегчение от его холодного тона.
– На основании наблюдений и данных, доступных из нашего окружения в то время, я могу сделать вывод, что Хината могла страдать от ряда психологических нарушений, вызванных сильным стрессом и посттравматическим синдромом.
Я выдохнул, стараясь оставаться спокойным.
– Почему это не было очевидно?
Голограмма продолжила с прежней беспристрастностью:
– Её поведение на поверхности оставалось стабильным. Она сохраняла видимость спокойствия, заботилась о семье. Однако определённые признаки указывали на скрытую эмоциональную нестабильность. Например, её излишняя опека над Ари могла быть защитной реакцией на чувство вины или утраты.
Я задумался. Всё это объясняло многое, но не снимало вины с Хинаты.
– И ты ничего не сделал? – спросил я, чувствуя нарастающее раздражение.
Голограмма повернулась ко мне.
– Я наблюдал, но прямого вмешательства не требовалось. Её поведение не выходило за рамки допустимого.
Я смотрел на голограмму, но что-то внутри меня не давало покоя. Это чувство было странным, будто на уровне инстинкта – что-то с ним не так. Я сам собрал эту модель, сам написал для неё алгоритмы, но сейчас всё это казалось чужим.
"Почему я это чувствую?"– мелькнула мысль.
Я закрыл глаза, отпустив сознание в поток. На этот раз мне не понадобился модуль – я просто сосредоточился, и мир передо мной изменился. Код, строки данных, структура воспоминаний и связей модели разворачивались, как бесконечный лабиринт.
Сначала всё выглядело привычно, но вскоре я начал замечать странные паттерны. Они были хаотичными, не вписывались в мои алгоритмы. Кто-то или что-то вмешалось.
Я углубился дальше, следуя за этими аномалиями, и внезапно наткнулся на барьер. Код остановился, больше не позволял двигаться. Я пытался пройти сквозь него, пробовал обойти, анализировал, но всё было без толку.
И тогда я увидел сообщение, которое, казалось, специально издевалось надо мной:
Введите пароль.
"Серьёзно?"– подумал я, не зная, смеяться или плакать. Барьер, который я не мог обойти, оказался обычным запросом на пароль.
– Ну, ты издеваешься, – пробормотал я, глядя на строку ввода.
С