война еще не окончена. Они знали, что впереди их ждет еще много битв.
После этого нападения вражда между Дольскими и Веровыми вспыхнула с новой силой. Каждое событие, каждое столкновение, каждый акт насилия только укрепляли их ненависть. Мир казался далеким воспоминанием.
Ночь, когда Дольские напали на пастбище Веровых, стала отправной точкой, когда мирное сосуществование двух кланов стало окончательно невозможным. Начался затяжной период открытой войны, где не было места для компромисса.
Однажды, сидя у костра, Марк спросил у отца:
– Отец, почему мы так ненавидим Веровых?
Арон посмотрел на сына, его глаза стали жесткими.
– Они убили нашего деда, – ответил он, – Они наши враги. Мы должны уничтожить их.
– Но это было давно, – сказал Марк, – Может, они уже и не виноваты?
Арон нахмурился.
– Не говори глупостей, – ответил он, – Их вина никогда не будет смыта. Они заплатили за нее кровью, и продолжают платить.
Марк молчал. Ему хотелось верить отцу, но что-то в глубине его души подсказывало, что что-то не так. Он чувствовал, что ненависть, которую он испытывает к Веровым, не приносит ему счастья.
Давид, который всегда был более молчаливым, чем Марк, тоже чувствовал, что война не принесет ничего хорошего. Он видел страдания, которые она приносит, и ему хотелось, чтобы все это закончилось.
Но они были сыновьями Арона. И они не могли пойти против его воли. Они должны были повиноваться ему, даже если их сердца не желали этого.
Они были заложниками прошлого, несли на себе бремя ненависти, унаследованное от своих предков.
В долине царила атмосфера постоянной тревоги. Люди жили в страхе, не зная, что принесет им завтрашний день. Они были, словно волки, готовые вцепиться в глотку друг другу.
Даже дети, вырастая, впитывали ненависть с молоком матери. Они учились ненавидеть Веровых с того момента, как начинали говорить. Они росли с чувством, что они – солдаты, рожденные для войны.
Иногда, глядя на своих детей, Арон вспоминал о своем детстве, о тех временах, когда он играл на лугах со своими друзьями. В его сердце проскальзывала мимолетная тоска по прошлому, когда не было места ненависти. Но эта тоска тут же сменялась злобой. Он не мог простить, он не хотел забывать.
Он был заложником собственной ненависти, как и все Дольские. И он не собирался освобождаться от своих цепей.
Однажды, после очередного набега, в котором Дольские потеряли несколько человек, Арон созвал своих сыновей на совет.
– Мы должны нанести Веровым решающий удар, – сказал он, его голос был полон решимости, – Мы не можем позволить им и дальше нас обижать.
– Что ты предлагаешь, отец? – спросил Марк.
– Мы нападем на их деревню ночью, – ответил Арон, – Мы сожжем ее дотла.
Марк и Давид переглянулись. Они знали, что такой шаг приведет к неминуемым потерям, как с их стороны, так и со стороны Веровых. Но они не осмелились возражать отцу.
– Мы сделаем все, как ты скажешь, отец, – ответил Марк, –