скажите, у вас случаются моменты дежавю? Когда кажется, что все это со мной уже когда-то было?
– Случаются, – кивнула я. – У вас сейчас дежавю, Андрей Михайлович?
– Очень ясное. Такое, что мне даже страшно стало. Хотя, поверьте, меня трудно чем-то напугать. Но сейчас у меня абсолютная уверенность, что все это уже было. Вы точно также стояли здесь, на этом самом месте, и я точно также застилал для вас постель.
– А потом? – я с интересом взглянула в смуглое лицо. – Что было потом в вашем дежавю?
– Больше я ничего не вижу, – он беспомощно развел руками.
– А я вижу, – прикрыла я на минуту глаза. – Сейчас вам позвонят и скажут, что эскизы к постановке, которые вы отправляли на рассмотрение в один из театров Вены, одобрены, и они согласны ставить спектакль с вашим участием. Кажется, это «Маленький принц»?
Я открыла глаза. По-моему, мне удалось очень удивить этого холеного красавца.
– Откуда вы узнали про Вену, Саша? – его смуглые скулы заметно побелели. – Об этом не знает никто из моих…
Закончить фразу он не успел. Из кармана его рубашки послышался детский смех. Телефон, догадалась я.
– Алло? – метнув в меня быстрый взгляд карих глаз, сказал в трубку Серебряков. – Yes it’s me. From where…?1
Он еще больше побледнел и медленно опустился на диван. Я закрыла глаза. То, что будет дальше, я знала с абсолютной точностью. Голос художника звенел от волнения. Именно в эту самую минуту я поняла, что в жизнь мою ворвалось что-то такое, что не поддается никакому разумному объяснению и логике и с чем мне теперь придется как-то жить. Мои пальцы опять нащупали маленькую фигурку на груди…
Через несколько минут, когда в комнате наступила полная тишина, я открыла глаза. Серебряков по-прежнему сидел на диване, лоб его был в испарине, а взгляд не отрывался от дисплея телефона.
– Они были в восторге от вашей работы? – спросила я.
– Да, – ровным голосом ответил он. – Господин Мейер сказал, что именно так представлял себе декорации для «Маленького Принца». Вы, говорит, волшебник, господин Серебряков, вам удалось не только прочитать мои мысли, но и предельно точно изобразить их на бумаге.
– Я очень рада за вас, Андрей Михайлович! – искренне сказала я.
– Одного я не пойму, – развернулся ко мне художник. – Как вы об этом узнали, Саша?
– Я? – переспросила я, лихорадочно придумывая ответ.
– Вы, Саша, вы!
– Мне это… приснилось.
– Приснилось? – обескураженно повторил он.
– Да, – кивнула я. – У меня так бывает. Вещие сны. Мои подруги очень, знаете ли, радуются, когда мне удается увидеть кого-нибудь из них во сне. Говорят, что многое из увиденного мной сбывается.
– Как такое может быть?
– А что тут такого? – пожала я плечами. – Вот вы же верите в дежавю, почему бы не существовать и вещим снам?
– Разумно, – оценил мою логику художник.
Впрочем, найти иное