этот головной убор.
– Поэтому вы так надо мной смеялись? – фыркнула я и, стянув с себя пресловутую шляпку, повесила ее на крючок. Зеленая тряпка вскоре тоже оказалась на прежнем своем месте. Я гордо прошагала к креслу, чувствуя себя при этом полной дурой.
– Саша, вы что, обиделись? – удивился Серебряков. – Но я ничего такого не имел в виду. Я просто радовался вашему хорошему настроению вместе с вами.
– А мне кажется, вы насмех…
Я вовремя замолчала. Сколько раз бабуля мне твердила: Шурочка, сто раз подумай, прежде чем ляпнуть какую-нибудь глупость. Вот и сейчас несправедливые слова готовы были сорваться с моих губ, и я вовремя прикусила язык. Кто бы мне сказал еще вчера, что я посмею так себя вести в присутствии этого человека, я бы только посмеялась этому нахалу в лицо.
– Что я? – переспросил озадаченный Серебряков.
– Андрей Михайлович, простите меня, – сдавленно прошептала я. – Я вообще не понимаю, что на меня нашло. Какая же я неблагодарная! И вообще…
Я замолчала. Серебряков молчал тоже.
– Никогда мне не понять женщин, – тихо произнес он через минуту.
– Мы сами себя порой не понимаем, – обреченно махнула я рукой. – Так что мужчинам сам Бог велел удивляться нашим странностям.
– Вы меня успокоили, – улыбнулся мой собеседник. – Ну что, тогда приступим к делу?
– К какому? – не поняла я. – Ах, интервью! Вот я балда, совсем вылетело из головы! Минутку, Андрей Михайлович, я только возьму свою тетрадку.
И я сделала попытку встать, но была остановлена властным мужским взглядом, который словно пригвоздил меня к моему месту.
– Что, Андрей Михайлович, что-то не так?
– Вообще-то я другое дело имел ввиду, – понизил голос Серебряков и чуть подался вперед.
– Какое? – испугалась я.
– А вы не понимаете? – еще более интимным шепотом произнес художник.
Я помотала головой и осторожно отодвинулась назад. Сердечко мое забилось быстрее.
– Ай-яй-яй, а с виду такая умная женщина, – поцокал он укоризненно языком.
– Я прикидывалась, – сдавленно призналась я. Моя спина уперлась в спинку кресла, когда-то казавшуюся мне очень мягкой, а подмышками стало мокро. – На самом деле я натуральная блондинка.
– Вы натуральная трусиха! – усмехнулся Серебряков и отодвинулся назад. Глаза его были хитрющие. – Я принес вам завтрак, Саша, и хотел предложить вам его съесть.
– О-о-о! – застонала я облегченно. – Вы меня напугали, Андрей Михайлович!
– Я сам испугался, Саша, – весело сказал художник. – Мне показалось, вы сейчас умрете от страха.
– Вы издеваетесь над бедной девушкой, – жалобно пропищала я.
– Это вы издеваетесь, – усмехнулся Серебряков. – Сначала скачете по моей мастерской во всей своей женской красе, а потом обижаетесь на мои искренние комплименты.
– Я не… Андрей Михайлович, давайте лучше позавтракаем? – свернула я со скользкой дорожки. – У нас