снова выглядела так, как выглядела в нашем общем прошлом, когда я что-то утаивал и переводил тему, но она обязательно это замечала. Замечала, но ничего мне не говорила. Играла так, как играл я. Можно сказать, по моим правилам.
– Но это лучше, чем сидеть в офисе и плевать в потолок. Лучше, чем пустой запах денег в обмен на свободу и собственные желания. Мне надоело наступать себе на горло. Слишком уж это неоправданно. Ломать самого себя для того, чтобы продолжать жить. Как-то это противоестественно, тебе не кажется?
Я пожал плечами. Мы все так жили. Это была наша общая участь.
– Как есть.
Она продолжала. Я не мог оторваться от ее лица. При взгляде на нее во мне просыпалось что-то забытое.
– Оказывается, жить можно и по-другому. Жизнь никогда не останавливается. И ты не умираешь, когда решаешь выбрать себя. Ты не умираешь, когда принимаешь решения, которые разрушают твою жизнь. Они могут ее разрушить, да так, что ничегошеньки от нее не останется, но ты не умираешь. Даже когда ты разрушен, ты все равно не умираешь, а продолжаешь жить, как ограбленный дом. По-моему, только человек так умеет.
Я прикуривал, но не смотрел на огонь. Я смотрел на нее. В ней всегда было желание доставать всю себя перед кем попало, а потом как ни в чем не бывало засовывать все это обратно в себя и уходить, как если бы это не оставляло на ней никакого следа. Но я знал – на других оставляло. Я, конечно, был ближе к ней, чем какой-нибудь проходимец, но это еще как посмотреть. Иногда время берет свое и былые близости забываются. Забывается само привыкание. Непринужденность. Тогда приходится наверстывать прошлое, как если бы забывалось оно, а не само ощущение близости. Иногда приходится делать это снова и снова. Бывает так, что это стоит того. Разлука выстраивает между людьми непроходимую стену. Иногда это расстояние можно преодолеть, а иногда оно вырастает до таких размеров, что и целой жизни не хватит, чтобы вернуть все как было. Наперед, конечно, не угадаешь. В этом и был смысл.
– Я знал, что ты никогда не будешь юристом. Нутро у тебя не то, что хочешь делай.
– И это тоже.
– Ну так что, как ты это делаешь?
– Ну, сначала подбирала всякие разбитые вещи, склеивала для себя. Смотрела, как они меняются. Смотрела, как от этого меняюсь и я. Сначала я делала это для осознания, что все угодно можно исправить и починить. Вернуть в исходное положение. Теперь же, когда я снова в это не верю, в это верят другие. Кто притаскивает свои любимые разбитые чашки, даже целые сервизы, кто горшки и подсвечники. Однажды ко мне пришла парочка вместе с посудой, которую они вместе разбили в ссоре, вместо того, чтобы вновь покупать новую. То, что кто-то на их глазах ее склеит, должно быть, значило для них очень много.
Она вдохнула. На миг мне показалось, что вечер в ее глазах стал более блестящим и выпуклым.
– Может, они думали, что это как-то спасет их отношения и их самих. Когда я замешивала состав, я смотрела на их обреченные лица,