к психологу Милютина пригласил тот самый парень, который его не узнал, а может, сделал вид, что не узнал. Стоя у двери, он засомневался, зайти или подождать приглашения. Но решившись, постучал костяшками пальцев.
– Входите, – услышал он и вошёл внутрь.
Психолог заполнял документы, но пару раз всё-таки посмотрел на Николая. У Милютина за годы работы машинистом развилось периферийное зрение, и он это заметил. Присев на стул, Николай огляделся. Стол, стулья, кушетка в углу, окно с решёткой, как и везде. Ни тебе дыбы, ни тебе костра, на котором сжигают бедных больных, ни даже какой-никакой простой виселицы он не обнаружил. Но между пациентами профилактория ходили слухи о Сивом как о водившем дружбу с нечистой силой.
Закончив писать, доктор задал Милютину вопрос прямо в лоб:
– Николай Васильевич, вы алкоголик?
Николай этого слова не любил и стал возражать: – Да какой я алкоголик?
– А зачем вы здесь? – давил психолог.
– Справку мне надо, – горячился Милютин.
– Справку о чём? – не отпускал жертву Сивый. – О том, что прошёл лечение.
– По поводу чего? – загонял в угол психолог.
– Лечения алкоголизма, – сдался наконец-то пациент.
– Ну, вот мы и выяснили, что вы алкоголик, но почему-то не желаете это признавать.
– Ну пусть так, – нехотя согласился Николай.
– Так вот, первый шаг к исцелению – это признание проблемы, что есть болезнь, и вы больны ею. И, стало быть, что? Будем лечиться. Будем? – вопрошал Сивый.
– Будем, будем, – пробубнил Милютин и украдкой вытер пот со лба.
Особого желания лечиться у него не было, и поэтому копаться в своей голове психологу не дал.
– Лечить – лечите, а к голове не лезьте, с детства не терплю.
Хотел было Сивый объяснить больному его неприязнь к прикосновениям к голове, связанную с родовой травмой, которая осталась на подкорке, но махнул мысленно рукой. «Ну не надо, так не надо. Что, мне больше всех нужно?» – думал про себя доктор. И поговорив ещё немного с Милютиным, отпустил его с богом. Оставшись один, он набрал номер начальника отдела кадров депо.
– Михал Михалыч, это Сивый беспокоит.
– Слушаю тебя, Илья Ильич. Какие новости?
– Огорчу я тебя. Люди, о которых ты хлопотал, работать с подвижным составом не будут. Не пропущу я их на комиссии. Горикова хоть слесарем можно пристроить, а вот Милютин пусть дома сидит на пенсии. Ну и что, что не в кабину полезет, а учить будет? Неконтактный он, некоммуникабельный. Кого он научит? Но это моё мнение.
– Я тебя услышал, Илья Ильич. Да и пообещал я им дальнейшую работу только для того, чтобы пролечились. А потом бы
сами решили, как им жить дальше, – ответил начальник невесёлым голосом.
– Ну тогда бывай, Михал Михалыч, – откланялся Сивый.
– И вам не хворать, Илья Ильич, – задумчиво произнёс
Ферапонтов.
Милютин часто стоял у большого окна в конце больничного коридора. Соседи по палате его раздражали. Психолог прямо