по телу – но не внутрь. Она закрыла глаза. Окунула лицо. Молча. Когда вода остыла, она поднялась. Кожа покрылась гусиной кожей. Волосы влажными прядями прилипли к вискам. Протянула руку к полотенцу. Обернулась. На полу – ровная капля. Как след. Как напоминание. В коридоре уже ждал слуга.
– Мэм, вам подать что- нибудь?
– Нет. Всё. Уходите. Отдохните.
– Благодарю, мэм. Доброй ночи.
– И вам.
Она шла в комнату босиком. Пол был тёплый, ковёр глушил шаги. Камин потрескивал. На столике – графин и бокал. Коньяк, как всегда. Как у него. Как тогда. Закрыла дверь. Повернула ключ. Села на край кровати. Халат скользнул по плечам. Взяла бокал. Налила себе – медленно, без дрожи. Сделала глоток. Горло не дернулось. Просто проглотила. Долго смотрела вперёд. На пустую стену. На пламя. На отсутствие всего.
– Если бы он знал, кто я… – сказала она в тишину. Голос был ровным. Почти усталым. – Остался бы?
Ответа не было. Только тишина – глубокая, как колодец, в который кричишь и слышишь не эхо, а собственное дыхание.
– Или ушёл бы, как все остальные… – продолжила она.
– Может, это и лучше. Может, он нужен мне только потому, что не знает.
– Потому что смотрит… не так. Не как подчинённый. Не как враг.
– Как человек.
– А я не человек. Я… то, что от него осталось.
Она поднялась. Медленно расстегнула халат. Осталась в сорочке. Легла. Одеяло холодило кожу. Слишком много пространства. Закурила. Последнюю. Дым поднимался к потолку. Сигарета дрожала в пальцах. Глаза начали закрываться. Сон пришёл не сразу. Сначала – полутьма. Потом – сны.
…Дождь. Тонкий, моросящий, как сажа на коже. Они были в доках – на складе, с пробитыми окнами и мокрым полом. Вивьен была маленькой. Лет двенадцать. Пальто великовато, капюшон сбился. Генри держал её за руку – крепко, но не грубо. Он не думал, что она помнит. Не думал, что это останется.
Он сказал:
– Стой здесь.
Она кивнула. Он подошёл вперёд. Там были двое. Один – молчал. Второй – говорил. Резко, грубо, на повышенных тонах. Что- то про долг. Про предательство. Про последнее предупреждение. Вивьен стояла в темноте, у стены. Видела, как отец смотрит на них. Как молчит. Как курит. Как держит руку в кармане пальто. И вдруг – выстрел. Один. Глухой, как удар дверью. Мужчина упал. Второй – не шелохнулся. Генри сказал:
– Ты знал.
Вивьен не закричала. Только сделала шаг назад. И наткнулась на холодную стену. Пачка пыли и паутины осыпалась ей на волосы. Она не понимала, что именно случилось. Но знала: это навсегда. Генри подошёл. Гладил её по плечу.
– Всё хорошо. Ты – со мной.
Она посмотрела на него. В его глазах не было злости. Не было ужаса. Только – необходимость. Холодная, как металл.
И в этом сне – всё было, как тогда. Только теперь… тело на полу было с лицом Робина. И она стояла, и не могла сделать ни шага. Потому что знала – это она привела