да, – кивнула она, сняв наушники и вернувшись из туманного состояния.
– Ворчун, клянусь, она безобидна. Сова, скажи, ты безобидна для нас, так?
– Я не хочу убивать вас. И я спорю с голосами, когда они в кровавом настроении; это несложно. Более добрым духам нет страха их перекричать, ибо я их защищаю.
Она растерянно пнула ржавую гайку на каменном полу и сунула руки в карманы куртки. Если мысли Совы скорее всего были предсказуемой кровавой бойней без начала, смысла и конца, то чем думал Кобра, Ворчуну было не понять. Неужели она помогла “настолько”, чтобы рисковать жизнью их всех?
– Видишь? Она совсем как Жемчужина. Ничего страшного в ней нет.
– Жемчужина не была такой, – устало выдохнул Ворчун. – Жемчужина была спокойной, замкнутой и потерянной девчонкой, тупила в стену со своим радиоприёмником и подсовывала записки с услышанными кладами, пока те не теряли актуальность. То что ты держишь сейчас за плечо – не Жемчужина. Это скорее окровавленный камень, которым забили насмерть человека по желанию левой пятки.
– Да я видел домашних жуков опаснее, чем она. Из радиошаманов она может быть странная и пугающая, но она всё ещё в норме. Ей говоришь – не убивать, она и не убивает, всё просто.
– Я вырвала рейдеру глаза, когда мы были во дворце, – сказала Сова, раскрыв руки и чиркнув острым когтем о палец, словно это должно было её оправдать. – Он мог заметить Кобру ими.
– … А потом я сказал ей больше так не делать, и угадай, что? Больше никто не умер. Видишь?
Ворчун хлопнул себя ладонью по лицу, растёр по нему пот и стряхнул машинную грязь. Так жалкие попытки оправдания пополнения группы кровавой маньячкой были хоть сколько-нибудь терпимы.
– Ладно, Кобра. Допустим. Допустим, мы её оставляем. В любом случае, нам в команду нужен ещё штопарь. Такой, чтоб смог и пулю вытащить и рану зашить, и руку ампутировать в случае чего, – сказал Ворчун, а Сова сразу же подняла руку и замахала ей.
– О! О! Кстати, я – штопарь! Смотри! – она задрала себе штанину и показала тонкие полосы от шрама на ноге. – Мне приходилось шить, вправлять, ставит припарки… А тут меня рвач порвал, думала, что вообще без ноги останусь. Но когда я вырвала все внутренности из его головы и освободила свою ногу, а потом сшила её, всё оказалось не так страшно.
Ворчун удивленно хмыкнул. Мало того, что нога действовала исправно, так и выглядела вполне себе. Это конечно было удивительно для безумной замарашки вроде неё. Впрочем, Ворчун всё ещё был недоволен; эта дура, раз уж попала к рвачу в пасть, могла бы принести тому удовольствие и дать себя сожрать за свою собственную глупость. А Кобра, радостный, показывал на неё как на сокровище.
– Видишь? – спросил он, словно Сова успела глаза и Ворчуну вырвать.
– Угу. И получше тебя, – буркнул Ворчун. – Ещё раз, у кого ты училась этому?
– У Миртассы. Её ещё называли “Кровавой Глефой”, до того как она превратилась в соватара. Меня она учила наносить и сшивать раны… До того как я начала учиться слушать духов, – потёрла