А я хотела одного – свернуться калачиком на диване, где пахло мятой и одиночеством.
– Девушка, попробуй чурчхелу! Свежая! – протянула мне женщина в синем фартуке нить орехов в застывшем виноградном соке.
Я машинально взяла, откусила. Сладкое, липкое. Как наши медовые месяцы, которые Андрей называл «слишком приторными».
– Ну как? – улыбнулась продавщица, и морщинки у глаз сложились в лучики.
– Хорошо, – прошептала я, сунув деньги.
Она что-то крикнула вслед, но я уже шла дальше, сжимая кулёк так, что орехи впивались в ладонь. У киоска с сырами старушка в панамке тыкала пальцем в мою сумку:
– Ты новенькая? Из Алисиного домика?
Я кивнула, не останавливаясь. Слово «новенькая» резало слух. Я не хотела быть новенькой. Хотела быть Его Верой. Женой. Даже если эта роль давно стала тесной, как старые джинсы.
У выхода с рынка наткнулась на музыкантов – парень с гитарой и девушка с бубном. Они пели про море и любовь, а туристы подпевали, обнявшись. Я зажмурилась, но образ Андрея не исчез: теперь он танцует с Ней на другой, чужой кухне, кружит её под «свою» песню, которую я ненавидела.
– Эй, осторожно! – кто-то схватил меня за локоть, уводя с пути тележки, гружённой арбузами.
Мужчина в соломенной шляпе улыбнулся, выпуская руку:
– Не гасни, красавица. У нас тут не принято хмуриться.
Я пробормотала «спасибо» и рванула к выходу. Солнце жгло спину, авоська билась о колено, а в горле стоял ком, который не получалось проглотить.
По дороге домой просматривался шумный пляж. Дети визжали, плескаясь у берега, пары целовались на лавочках, старики играли в шахматы у одной кафешки. Я ускорила шаг, но запах жареной рыбы из кафе догнал меня, вызвав тошноту. Андрей любил сибас. Заказывал его каждый раз, когда мы ездили на юг.
– Нет, – прошептала я, сворачивая в переулок. – Нет, нет, нет…
Домик Алисы сейчас выглядел как маяк, будто готовый спасти меня от моих воспоминаний. Я вбежала внутрь, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной. Тишина оглушила. Даже чайки замолчали.
Авоська упала на пол, рассыпая чурчхелу. Я скользнула вниз, обхватив колени, и снова разрешила себе заплакать. Рыдала так, будто море выплеснулось через глаза, солёное, безжалостное. Плакала за двадцать лет, которые превратились в пыль. За детей, которых не родила. За себя, которая теперь была «новенькой» в чужой жизни.
Стук в дверь заставил вздрогнуть. Протерла лицо рукавом, встала, стараясь дышать ровно.
– Кто там?
– Сосед! – ответил знакомый голос, в нем слышалась усмешка. – Вы торт не заказывали?
Я приоткрыла дверь. На пороге стоял Марк, как всегда, с растрепанными волосами и с ужасно наглой ухмылкой.
– Ошибка, – буркнула я, пытаясь закрыться, но он подсунул ботинок в проём.
– Не бывает ошибок. Это видимо Алиса заказала. «чтобы подруга не умерла с голоду». – Он протянул коробку.
Я взяла торт, машинально кивнула. Он ждал, видимо, благодарности, но я молчала.
– Вы живая? – он наклонился, пытаясь