Петр и принял решение их по-тихому убрать. Сам понимаешь, в живых таких тварей оставлять негоже, а доверять дело такое кому? Вот он и доверил Сашке и Ромодановскому. Лично. В тайне.
– Дела-а-а! – Мишка задумчиво почесал гладко выбритый подбородок и посмотрел на Сашку. – Первый раз?
Сашка только молча кивнул.
– Оно тогда понятно.
Помолчали, прихлёбывая чаёк и закусывая свежими баранками.
– Нет, я понимаю, – Сашка наконец-то смог сформулировать то, к чему мысли его вели уже второй день. – Но одно дело, когда мы ему сведения даём какие-то, и он сам уже историю вершит. А тут, когда своими руками…
– Ну, ты ведь, как ни крути, тоже персонаж вполне себе исторический. – Мишка был далёк от теории психоанализа и слабо себе представлял, как он может помочь Сашке мозги на место поставить после такого стресса. – Я когда-то читал, или смотрел, точно не помню, что после подавления стрелецкого бунта в 1698-м ты, вроде, как сам стрельцам там головы рубил на Красной площади. – И замолчал, глядя на расширившиеся глаза Меншикова. Вот ведь ляпнул, хирург!
– Чё?!
– Ну а чё? Время такое! Без страха не доходит у многих слово и дело государево!
– Миш, ты чё такое говоришь-то? – Сашка даже протрезвел ещё немного. – Это ты щас убийства типа оправдываешь? Ты ж это, клятву давал этому, как его, Иппограту!
– Гиппократу. Ну и чё? Я и автомат в руках не только, как палку держал в своё время.
– Да ладно? Пришлось?
– Было дело. – Мишка вспомнил, как отходили с госпиталем из-под Суджи. Пострелял он тогда не много. Но пару раз точно попал. – Издалека.
– А я вот этими вот… – Сашка посмотрел на ладони, будто разглядывая на них пятна крови.
– Первый раз всегда так бывает, – Васька похлопал Меншикова по плечу. – Со временем пройдёт. Ты только в депрессию не впадай. А то я, как тебя увидал, думал кукуха поехала совсем уже. Напугал, чёрт!
– Да я и сам думал.
– Ну, если «думал», видать кукуха недалеко улетела всё-таки, успела вернуться. Стресс – дело такое. Может и хорошо, что Васька тебя напоил сразу. Вроде, как мозги не успели пропитаться шоком.
– Да мне ещё Фёдор Юрьич стакан совал. Там. Я не стал. А потом вот, как в Васе приехал, так и накрыло.
Стук в дверь прервал их затянувшуюся терапию.
– Войдите! – все уже успели в простыни завернуться, поэтому стесняться вроде было нечего.
В дверь вошла Пелагея с подносом, на котором лежали куски мяса.
– Я тут подумала, поесть вам всё-же не помешает. Ежели второй день токмо хмельное пьют, стало быть, и поесть забывали. Вон, не к столу будь сказано, в блевотине-то у Саши всё жидкое. Так чего ужина ждать, вот налетайте!
Парни посмотрели на покрасневшего Сашку, и протянули руки к еде. После баньки жрать хотелось нещадно.
…
– Володь, я ведь сама через это всё прошла. – Пелагея прижалась к мужу, как тогда, когда про сыночка понаслушалась. Слёзы лились ручьём.
– Солнышко, я понимаю. Но