голос у Адрама ровный, глубокий. Когда он говорил моим голосом, то звучал значительно хуже.
– Адрам, мой западный друг! Но это мой дом! Я хотел, чтобы вы побывали у меня в гостях. В моей крепости, самой надёжной в мире и одновременно созданной из самого ненадёжного материала – облаков, – Барис хихикает.
– Барис, ну а драконы? – подхватывает волну скепсиса вечно холодный Галахад, – мы же все знаем, что они либо вымерли давным-давно, либо вообще не существовали.
Будто с обидой на сказанные слова откуда-то сверху, со стороны невидимого свода, доносится утробный рык.
– Вы можете считать меня искателем древностей или успешным фантазёром, но драконы живы, и вот они вокруг нас, – Барис ещё шире раскрывает руки.
Кажется немного странным, но маги мысли говорят обычными человеческими голосами сегодня, они не прибегают к телепатии. Может быть тогда они её ещё не практиковали? Глупости, это одна из основ. Так что оставим это просто на причуды моего сна.
– Ну, допустим, – Адрам смягчается, под всеми четырьмя волшебниками из облаков вырастают широкие кресла и они каждый на свой манер в них устраиваются.
– Давай-ка я кое-что расскажу, Барис, – начинает Галахад, – каждый своей дорогой мы пришли к тому, что ты в своём обращении к нам, назвал магией мысли. Мне кажется, что это совсем неточно, но звучит образно и, видимо, приживётся. Мы можем менять этот мир, совмещая свою внутреннюю энергию, энергиии всех стихий этого мира и что-то особенное, что чувствует каждый из нас, но не вполне может выразить. В моём случае, кажется, что это вера. Энергия моей веры даёт мне силу ясной мысли.
– Веры во что, Галахад? – спрашивает Адрам.
– Адрам, – перебивает Барис, не давая Галахаду ответить, – если ты спрашиваешь, то вера – это точно не то, на чём держится твоё искусство, – и волшебник хитро улыбается. Адрам и Галахад, как будто против своей воли, но тоже улыбаются.
Черты лица Неизвестного мне не видны, всё это время он хранит молчание.
– Да, Галахад, ты рассказал всё правильно. Но ты же понимаешь, что я позвал вас не для праздного знакомства или трёпа, и не для того, чтобы попить чаю. Кстати, хотите чаю? – кажущийся неуместным издевательством вопрос Бариса застывает в воздухе.
– Барис, мы кажется догадываемся для чего, – возвращает толстяка ближе к делу Адрам.
– Всё правильно, дорогой мой. Мир в опасности! И по-моему только у нас с вами хватит сил его спасти. И я, представьте себе, как вам и этому миру повезло, придумал как! Но для этого нам надо с вами объединить свои силы и действовать единым стержнем!
– Ты думаешь? – Гадахад прерывает восторженные слова Бариса своим монотонным голосом, – тебе не кажется странным, что среди нас один из тех, кто как раз поставил этот мир на край гибели?
Все трое как-то поневоле поворачиваются в сторону Неизвестного и смотрят на него, ожидая, что он наконец-то соизволит что-то сказать.
– Глупцы… – Неизвестный тоже “звучит”, как будто говорит обычный человек, но голос его – кусок металла, бьющийся