я взгляну назад, вглубь ущелья (очень не хочу этого делать), я увижу множество тел. Ближайшее ко мне принадлежало парню, с которым мы однажды вместе дежурили на КПП. Огромный. Добродушный. Он рассказывал мне забавные истории. Говорил, что мечтает стать менеджером в KFC.
– Мечтаешь стать менеджером в KFC? – я спросил его удивленно, с улыбкой.
– Ну да. – Он ответил холодно, вероятно, жалея о том, что поделился со мной своей мечтой.
Теперь вот он мертв. И я, скорее всего, тоже буду мертв очень скоро.
Я не жалею, что все так получилось. У меня нет права скорбеть по своей жизни. Напротив, я благодарен за нее. Но мне очень грустно за ребят, которые ушли слишком молодыми.
Рядом со мной – мой друг или уже скорее брат – Манч. Рослый, широкоплечий, он постоянно подкручивает свои густые усы в стиле Нжде. Это вызывает улыбку.
– Это конец, брат, – сказал я ему шепотом. – Они нас слышат. Чуть стемнеет – спустятся, чтобы завершить дело.
Он даже не взглянул на меня. Его лицо не выражает никаких эмоций. Пальцы медленно подкручивают усы.
– Не спустятся.
Звучит совсем неубедительно.
К концу дня я печатал прощальное смс своему брату. Перебирал буквы на своей кнопочной «нокии» (печатать прощальное письмо на кнопочном – та еще пытка!), то и дело приходилось прерываться, – убирать с глаз слезы. Чтобы видеть нормально этот чертов экран.
Брат очень похоже что я совсем скоро умру Брат, я вас всех очень люблю и очень перед всеми виноват. Очень надеюсь что вам всем удастся очень скоро преодолеть это горе и продолжить жить. Мне бы очень не хотелось чтобы обсуждая мою смерть кто-то сказал что она была глупая или напрасная. Я жил и умер ради того во что искренне верил и верю и даже сейчас не жалею что я тут. Мама папа Эрминка я вас безумно люблю и обнимаю мы все обязательно еще встретимся. Худшее что вы можете сделать это бросить жить будьте друг с другом, живите полной жизнью а я буду счастлив смотря на вас сверху. Люблю вас всех ваш Кока.
Нет, я совсем не верил, что буду смотреть на них сверху. Но казалось, это хоть что-то. Хоть что-то, что я мог для них сделать. Сердце разрывалось на кусочки, как только я представлял свою мать и беременную сестру, рыдающих над этим письмом (к счастью, брат никому его не показал).
По мере того как проходил второй день, я все больше и больше недоумевал, как это мы все еще живы.
– Что происходит? Где люди? Армяне, азеры? Где все?
Кажется, будто ни одна из сторон не имеет особого в нас интереса.
На третий день начались галлюцинации. Все сливалось в хаотичном танце образов, свойственных предсмертным часам. Моя жизнь, моя семья, лес, горы, мои друзья и мои враги. Мои мечты, которым никогда не суждено сбыться. Девушка, которую я никогда не встречу. Дети, которых никогда не воспитаю. Я не мог сказать наверняка, что было сном, а что было реальностью.
Надежд и раньше особо не было, сейчас их не было и в помине. Спасения не будет. Как долго мы можем прожить без воды? Глаза закрыты. Все кажется одной несмешной шуткой.
Как вдруг. Ни с того ни с сего. Я услышал