хочу быть в этой машине.
Эмоций много, и я не в силах их понимать – они смешались в кашу в моей маленькой голове.
Но он улыбнется. Скажет пару слов, рассмешит. Я посмотрю на него и не смогу не любить.
В конце поездки он скажет:
– Важно быть честным человеком, нет ничего важнее. Порядочным. Никогда никого не обманывай.
Он очень часто говорил эти слова.
И они сформировали меня.
Мне было стыдно, когда мама говорила на армянском на улице. Просил ее:
– Мама!! Пожалуйста. Пожалуйста, говори на русском.
– Извини, балас (բալաս – мое дитя), я постоянно забываю.
Она забирала меня со школы, моя рука в ее руке (мне было семь или восемь). Я чувствовал: что-то не так. Уставился в ее лицо, пока мы шли.
Она зарыдала.
– Что случилось, мама?? – спросил я ее на армянском.
Мы остановились. Она посмотрела на меня. Одной рукой она убирала слезы, другой гладила меня по щеке.
– Коля-папик (պապիկ – дедушка) умер, – сказала она и снова начала плакать.
Я ничего особо не почувствовал по поводу смерти деда. Почувствовал куда больше из-за слез матери.
Коля-папик был отцом моего отца, меня назвали в его честь. Я провел с ним всего пару месяцев за несколько лет до его смерти, не был сильно привязан. Он жил далеко – в Горисе, на юге Армении. Впоследствии я очень любил слушать истории про моего крутого деда. Может быть, потому что часто слышал, что очень на него похож.
Говорили, что он был очень прямым. Говорил все, что было у него на уме.
У деда было пятеро братьев и три сестры. Один из братьев как-то сказал: «Замечательный ты человек, Коля. Но лучше бы был немым».
Я обожал истории о нем. И не только о нем. О его братьях. О других родственниках. Стоило паре-тройке взрослых собраться – начинались рассказы. Эти истории были для меня Арменией. Истории и еда!
Мое детство имеет вкус танава! (кисломолочный суп с рисом, мы еще туда сушеный лаваш бросаем) и хавица! (карамельная каша). Оба блюда готовятся, по ощущениям, плюс-минус десять лет. И нужно все это время их мешать!
Как только запах этих прекрасностей достигал моего носа, я чувствовал одновременно колоссальное счастье и колоссальную тревожность. Почему? Потому что я знал, что следует за этими ароматами…
– Кока!! Иди сюда!! Помешай пять минут.
Пять минут… Это никогда не было пять минут…
Спустя несколько лет после смерти Коли-папика дедушка Коля тоже умер.
Русский седоволосый дед.
Он и Зинаида Павловна (подружка старости) сдавали нам комнату в своем доме. Дом очень сильно пах кошками, хотя там был всего один кот, Васька.
Я не знаю никаких подробностей о жизни дедушки Коли. Единственное воспоминание о нем – как мы вместе пили молоко. Каждый божий день. С «Юбилейным» печеньем.
Я все еще пью молоко каждый день.
Плакал, когда он умер.
Хорошие времена были у них дома в хорошей части села. Рядом с церковью. Там, в тех домах, было