пошевелился.
Лежавший позади него пес встрепенулся, адресовал заунывную жалобу ветру, а затем, по легкому свисту хозяина, вновь улегся у его ног.
Об этом человеке и его собаке по Алжиру ходило множеств слухов, которые никто так никогда и не смог прояснить.
Пса звали Саид[23], его хозяина – Иаков.
Выглядели они так, словно давно уже достигли крайнего предела старости. Еврею определенно было больше ста лет, собаке – не меньше пятидесяти.
Пес и его хозяин наводили ужас на алжирских буржуа – в Алжире тоже, даже в те времена, была своя буржуазия.
Горожане утверждали, что этот старец обнаружил способ жить гораздо дольше общепризнанных границ; поговаривали, что знание чудесной тайны позволяло ему время от времени продлевать жизнь не только свою, но и своей борзой.
Серая, высохшая, согбенная борзая выглядела именно так, как, согласно народным преданиям, и выглядели псы колдунов Средневековья.
Да и хозяин ее мог служить олицетворением дряхлости.
Алжирские старожилы рассказывали другим, более молодым старикам, что Иакова видели в городе во все времена, столь же дряхлого, столь же седого, столь же загадочного и необъяснимого.
Один из шаушей дея, которому было восемьдесят два года, убеждал каждого встречного, что, когда мальчиком бросал камни в Иакова, тому уже было лет сто.
Он добавлял, что на следующий день у него случилась горячка, ниспосланная колдуном, от которой лишь тот один смог затем его избавить, заставив выпить неизвестное снадобье.
Словом, еврей этот решал людские судьбы.
Был ли он богат?
Был ли он беден?
Чем он занимался?
О чем он думал?
Никому ничего не было о нем известно.
Все – и даже сам дей – его опасались.
Иаков жил в гетто, на вонючей улице вонючего еврейского квартала, в вонючем доме, большом, но развалившемся.
Однажды домой к нему, по приказу дея, с обыском явились шауши.
Еврей встретил их у порога.
– Пусть входит, кто хочет, – сказал он, – но кто войдет – умрет!..
Шауши не осмелились…
– Идите и скажите Хуссейну, что тот, кто меня тронет, уже мертвец, а тот, кто меня преследует, стоит над могилой. Чтобы защититься и нанести удар, мне не нужно ни оружие, ни солдаты.
Он шагнул вперед.
Офицер, командовавший шаушами, смертельно побледнел, оказавшись перед безоружным стариком.
Тот же промолвил:
– Можешь переступить порог!
Офицер повиновался.
Поставив ногу на бетонный пол, он упал навзничь, отброшенный невидимой силой.
Иаков приказал потрясенным шаушам поднять офицера, дал выпить пару капель напитка, содержавшегося в выдолбленном сердолике, и сказал его людям:
– Унесите его; скоро он придет в себя. Но помните о том, что вы видели, и скажите дею, что сильным мира сего не стоит связываться с силами сверхъестественными.
С тех пор дей начал относиться к Иакову с глубоким почтением.
Весь