слона из змеевика – подарок Женевьевы. Думаю, она не обидится, если чудесная статуэтка немного испачкается.
Совсем чуть-чуть.
– Оливия, – выдохнул кто-то.
Тихий смешок пронёсся по комнате, обрушился на меня ведром ледяной воды. Стиснув зубы, я двинулась к спальне, сжимая статуэтку в руке. Дверь прикрыта, хотя я всегда открываю её настежь – привычка с детства. Прижавшись к косяку, я воровато заглянула в тёмную комнату, но ничего не увидела.
– Выходи, мразь! – рявкнула я, перехватив статуэтку покрепче: ладони от волнения вспотели, и гладкая поверхность минерала превратилась в кусок мыла.
Ответа не последовало. Только кто-то вздыхал, часто и глубоко, и мне почудилось, что я стала свидетелем чего-то постыдного.
– Как же больно… Больно… – услышала я хриплый, низкий голос, странный, словно надтреснутый. Я сглотнула, но в горле пересохло, и гортань сжалась до размеров игольного ушка.
– Убить её. Надо… Это надо, – твердил голос, то ли утешая, то ли баюкая себя.
Я облизала губы и гневно прошипела:
– Выходи, тварь. Иначе я вызываю полицию.
Темнота в комнате вдруг стала осязаемой, плотной, липкой. Что-то поднялось с пола, выпрямилось в полный рост. Вспыхнули два алых злых огонька, и я почувствовала, как моя челюсть отвисла от ужаса.
Тень ринулась на меня, а я, крича, крича, крича, отшатнулась назад. Голову пронзила боль,
попал, он в меня попал!
и в глазах поплыли белые круги. Я открыла их, проморгалась и распахнула их как можно шире. Вот черт. Уснула перед телевизором, а потом упала и ударилась головой о кофейный столик. Вот корова. Застонав, я встала на четвереньки и отползла подальше от опасных острых краев. На стеклянной поверхности столика темнели пятна крови.
– Лив, какая же ты глупая, – прошептала я, плача от боли.
Рана на голове сильно кровоточила и пульсировала, и я, стремясь заглушить неприятные ощущения, прижала к ней пакет с замороженным горохом, вытащенный из морозилки. Хорошо хоть не лицом ударилась – вот бы завтра девчонки посмеялись…
Я подошла к окну, устало посмотрела вниз. Кто-то стоял на тротуаре, задрав голову. Стоял недвижимо, словно статуя.
И у меня вдруг появилось тошнотворное ощущение того, что смотрит этот «кто-то» именно на меня.
ГЛАВА 2
Неголодный клиент
Проснулась я разбитая, измученная жуткими кошмарами, полными теней и детского плача. После пробуждения, все ещё лёжа в постели, я вдруг безумно захотела услышать Холли, но с растущим разочарованием вспомнила, что она в школе. И придёт домой только тогда, когда я уже уйду на работу.
Часы на тумбе показывали половину одиннадцатого – до работы ещё аж три с половиной часа. Я неуверенно дотронулась до головы и ойкнула – на месте удара зиял глубокий порез, и, судя по коричневым пятнам на белой