от наслаждения, откинула голову, а руками сильнее прижала его к себе, подалась вперед. Умирала в его объятиях, проваливалась в звездные бездны… еще раз… еще…
Когда очнулась, заметила, что плачет. Он сдувал пряди волос с ее лица, сушил губами слезинки. А она лишь льнула к нему, повторяя глупое:
– Только не оставляй меня… не теряй меня, лада[42] мой негаданный. – Наверное, она и представить себе не могла, что будет вот так, не смущаясь наготы, прижиматься к малознакомому мужчине. Смеялась его шуткам, дурачилась. Не вчера ли она, изможденная, с обидой смотрела на весь свет? Вечность, казалось, прошла.
Они только сейчас заметили, что к ним за занавеску зашел хозяйский ребенок, бесштанник. Стоит себе карапуз в рубашонке до пупа, смотрит серьезно, засунув палец в рот. В доме разговоры, движение, а этого, видимо, привлекла возня на обычном месте родителей. Варяг шутливо зарычал на него, клацнул зубами. У малыша в первый миг испуганно округлились глазенки, потом он захихикал, убежал, мелькнув голой попкой.
Торир смеялся, откинувшись на шкуры. Карина приподнялась на локте, глаз не могла от него отвести.
– Ты хоть скажи, как называть тебя?
Принадлежать полностью чужаку и даже имени его не знать – уж не диво ли?
У него было иноземное, непривычное имя – Торир. Она стала звать его на свой лад, ласково – Торша. Его это позабавило. Но когда спросил, как ее саму величать, она смутилась.
– У меня недоброе имя. Кара. Кариной кличут.
– А по мне – даже красиво. Карина. У ромеев это значит Карийская страна, что в южных землях.
Он говорил ей только приятное. И она лежала рядом, положив голову на его плечо, слушала. И не представляла, что можно получить такое удовольствие подле мужчины. Ощущать близкое биение его сердца, вдыхать его запах. И это дивное ощущение защищенности, словно ничего больше на свете не существовало. Она еле обращала внимание на внешние звуки, голоса, скрип двери, когда ее порой открывали, и тянуло холодом. Но Торир словно чего-то ждал, прислушивался. Когда за занавеску зашел хозяин, варяг спросил, не было ли вестей от волхвов. Карина заволновалась, что сейчас он покинет ее. Но нет, у них еще было время, и они лежали рядом, дурачились, ели принесенную хозяйкой вареную репу, пили простоквашу. Торир ласково играл волосами Карины, а она, заметив блеск в его глазах, вновь начала тянуться к нему, целовать, как он научил, ласкать. Ее ведь тоже кое-чему научили былые супружества, знала, какие ласки мужскому телу приятны. И опять они любили друг друга, доводя до изнеможения. Но вскоре Торир вновь стал задумчив, иногда чуть хмурился. В такие минуты он не думал о своей красивой попутчице, волновался, отчего так долго нет известия от волхвов. Что он не так сделал, не так сказал, раз они не шлют вестового?
– Торша, – тихонько окликнула Карина. – Ты возьмешь меня с собой? Я к дальним переездам привычная, не помешаю.
Его взгляд был устремлен, прочь, рука почти машинально скользила по ее плечу.
– Думаешь, далеко еду?
– Да.