пока есть. Да время просто есть и всегда есть, оно никуда не исчезает. Те люди, которым не хватает времени, просто идиоты.
Мне хватит времени для того, чтобы сделать вас более разговорчивым. Вы меня понимаете?
В наступившей тишине повисла пауза, которую вновь нарушил Седоус:
– Лично Вы не пойдёте по «делу врачей» или других вредителей, как ваш Шеф или этот статист Хохляков. Пусть статисты и идут под суд, – майор зловеще ухмыльнулся, продолжая, – Хозяин давно уже разочаровался в Шефе и в его конторе, иначе бы Вы тут не сидели.
Послушайте меня внимательно, Зимин: я даю вам сутки на обдумывание: я от Вас ничего не скрываю. Почти не скрываю, – вы будете нам нужны. Но если будете упорствовать, как в начале допроса, придётся передать Вас нашим костоломам, тогда вы станете просто отработанным материалом, типа только что вышедшего отсюда.
А после них все, поймите меня, все становятся разговорчивыми, и плетут всякую ересь, всё что угодно. Однако мне не нужно, чтобы вы плели ересь, как все прочие, мне нужно, чтобы Вы говорили правду. И по своей воле, иначе наше сотрудничество будет проблематично. Итак, до завтра.
Вновь зазвенел звонок, Зимина повели в камеру. Дорогой он начал считать шаги. Вели его явно не обратно в стакан. Наконец они подошли к какой то двери и Вилор оказался в довольно просторной комнате с окном-фрамугой сверху и решёткой за ним. Комната эта была, однако, совсем не тюремной камерой в обычном смысле..
Кровать была не железной, а сделана из какого то тяжёлого тёмного дерева, заправленная белым покрывалом с возвышающимися тремя подушками в накрахмаленных наволочках. Чуть поодаль стояла такая же точно кровать, абсолютный двойник первой.
Между кроватями находился массивный дубовый стол с двумя стульями. На столе лежала стопка писчей бумаги, перо, стояла чернильница. Рядом с дверью стоял платяной шкаф. Однако вся мебель была жёстко присоединена к полу специальными кронштейнами.
Всё ж это была камера, хоть и неожиданно комфортная. Вилор был потрясён; он всего ожидал, но только не этого. Он думал дорогой, что окажется в камере с жадными клопами, перемешанными со стукачами, а то и кем похуже.
В недоумённом расколотом состоянии сознания он прилёг на кровать, скинув штиблеты на чистую плитку пола комнаты..
Его мозг стал постепенно цепенеть и проваливаться в пустоту. Потом была какая то яркая вспышка и наступило забвение.
Зимин провалился в самый глубокий сон без сновидений. Его окутало полное небытиё. Мир был наконец то остановлен в своём изнурительном беге и отстал от него в своей торопливой назойливости.
Часть первая
Мы имеем не знания, а варианты их
Ласковое майское солнышко пригревало стылую землю неназойливо и не знойно, как в апогее лета, а приятно и жизнеутверждающе, как только это бывает в самом разгаре весны. В воздухе стояла смесь пряного аромата сирени, жимолости и особенно жасмина, чей сладковато терпкий запах всегда нравился Зимину, как