и от тебя сейчас, и то же самое, что говорю тебе, скажу ему и я, и, значит, мое прибытие к нему было бы напрасным.
20. Павел:
– Вы, императоры, усевшись на вершине императорской власти, не соглашаетесь посетить папу. Потому-то ты и не хочешь отправиться к нему.
Император:
– Прежние, бывшие до меня императоры справедливо и не без причины, я полагаю, – и притом основательно полагаю, – не прибывали к нему. Но говорить здесь об этом пространней я отказываюсь, чтобы мы, забыв дело, не занялись посторонним. Я же ради единства Церкви не то что на лошадях или на корабле – пешком отправился бы к нему, будь он даже на самом краю света. Всякий, кто прибывает к нему, целует его ногу. Для меня это весьма удивительно. Но ради, повторяю, объединения Церкви я бы не только его ногу поцеловал, но и его лошади, и даже пыль под ее ногами.
21. Павел:
– Если ты согласишься с моими словами и отправишься к папе, чтобы исполнить его волю, поскольку она справедлива и хороша, то папа даст тебе не только средства для защиты границ и иных целей, но и перстень, который он носит. Если же нет – знай: великая и грозная сила придет и обрушится на вас, так что вы испытаете огромные бедствия.
22. Император, слегка усмехнувшись, сказал ему:
– Союз предполагает нечто большее, чем перстень. Допустим, папа даст вместе с перстнем и свою мантию и – ничего больше. Этим он исполнит твое обещание, нам же от этого не будет никакой пользы.
Но я это сказал шутя. Серьезно же говорю, что если догматы, которых придерживается папа и вы, окажутся правильными и истинными, то мы сами по себе примем их – без какой бы то ни было помощи и даров. Если же нет, то ни огонь, ни меч, ни сабля не заставят нас отступить от истинных и правильных догматов, ибо нам сказано: Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить (Мф. 10:28), а также: Никто не может похитить овец моих из руки Отца моего (ср.: Ин. 10:29).
Так что овец, находящихся у Христа в руке, никто не сможет похитить, хотя бы и убивал тело десять тысяч раз.
23. Когда же Павел сказал: «Христиан, живущих среди нечестивых, я ставлю наравне с этими самыми нечестивыми, поскольку они терпят, слыша, как каждый день поносится имя Христово», император ответил ему:
– Я не только не считаю их всех, как ты говоришь, нечестивыми, но думаю, что многие из них лучше и благочестивей многих из живущих в здешних краях: ведь те, оказавшись в плену и в руках у нечестивых за известные Богу грехи и не имея даже возможности оттуда уйти, тем не менее тщательнее этих блюдут свою святыню и веру.
А из здешних некоторые туда перебегают, некоторые же, не имея возможности это сделать легко, пребывают здесь против своей воли. Потому я и сказал, что тамошних христиан я считаю православными, а этих – нечестивыми. Судьбу же их ведает праведный судия – Бог! А что плененные христиане, слыша имя Божие поносимым, ничуть не терпят ущерба, ясно следует из того, что победоносные исповедники и святые мученики, находясь среди нечестивых идолопоклонников, будучи христианами и слыша хулу в адрес Бога, не терпели