раскидистого дерева, похожего на ольху. Поднимаюсь и бреду к нему по прохладной траве.
– Сильно испугался, Ваня а? – Устин протягивает мне узелок с моей одеждой.
– В начале сильно, – отвечаю, принимая сверток. – Потом страх почти прошел. А сейчас мне хорошо, как никогда. Что-то не походит здешняя обстановка на адскую, скорее, на райскую.
Устин растягивает губы в улыбке.
– Скоро тебя проводят вниз и все покажут. Я буду ожидать твоего возвращения под этим деревом. Ничего не пугайся, будь спокоен.
Я быстро одеваюсь и, присев подле старика, закуриваю. Щелки его глаз излучают добродушие и умиротворение – ему нравится нежиться в купели ласковых, нежарких лучей солнца.
– Ага, вот и твой провожатый! – дед указывает рукой в противоположную от реки сторону, где деревья растут реже, зато больше кустарников с желтыми и оранжевыми цветками величиной с женскую ладошку.
Вижу человека. Подминая траву, он быстро шагает к нам. В руке – длинный посох. Это мужчина. Он явно немолод и невысок ростом. Можно сказать, совсем невысок – в нем от силы метр пятьдесят. Но плечи широкие. Мужчина одет в грязно-зеленый френч, черные узкие брюки, заправленные в яловые сапоги с голенищами до колен. На макушке – что-то наподобие фуражки с коротким, округлым козырьком. Она, как и штаны, тоже черного цвета.
Человек приближается. Его лицо уже можно разглядеть. Оно широкое, скуластое, землисто-серое. Нос прямой, длинный, чуть загнутый к низу – такие носы часто встречаются в уроженцев Кавказа. Губы бледные, бескровные. Верхняя – тонкая, нижняя – толстая, свисающая к подбородку. Мужчине, пожалуй, лет шестьдесят или около того. Он некрасив, но и уродливым его назвать нельзя. Глаза незлые, немного грустные, чем-то напоминающие конские, может, тем, что такие же карие и большие. Или… они без зениц, что ли? Да нет же, показалось, зеницы на месте, просто они очень маленькие, словно маковые зернышки.
Мужчина останавливается в трех шагах от нас. Пристально смотрит на меня. Потом переводит взгляд на Устина, который уже встал на ноги и стоит рядом, положив мне руку на плечо.
– Прибыли, значит? – голос пришедшего неприятный – гнусавый и булькающий. И совершенно бесцветный – никакой интонации, никакого выражения. По нему невозможно определить настроение говорящего.
– Покажи все, что считаешь нужным, – говорит Устин, снимая руку с моего плеча. И, слегка подтолкнув меня к мужчине, прибавляет: – А также ответь на вопросы.
– Но ты же знаешь, Устинушка, мои возможности, – гнусавит пришедший. – Проведу по всем интересным местам первого горизонта.
– Вот спасибо, Макар, – кивает старик. – Идите!
Мужчина берет меня под руку и, махнув Устину посохом, ведет по едва заметной тропинке к ближайшей возвышенности.
– Как тебя величать-то, человече? – спрашивает он погодя.
– Иваном! – отвечаю, поспевая за его быстрым, хоть и нешироким шагом.
Приблизившись к возвышенности, останавливаемся