круто развернулась к ней помпезным входом с двумя колоннами. Одна колонна при этом выпала из-под лже-античного капителя и ударила по неотесанной слоновьей ноге, та мигом завопила и пхнула колонну в ближайшее болото.
– Эй, па-пра-шу! – завопила из болота Царевна-Лягушка и выпихнула колонну на сушу. – Я тут, между прочим, стрелы жду, а не архитектурные излишества в стиле ложного ампира!
Опешив от такой болотной эрудиции, избушка все же ухмыльнулась закрытой дверью, подобрала хоботом («Ни фига себе!» – машинально подумала Василиса) колонну и вставила ее на место под капителем.
В тот же момент дверь распахнулась настежь, и на пороге появилась сама Баба Яга в обтягивающих синих джинсах и с наушниками на голове.
Приседая в такт любимой какофонической музыки, Баба Ягодка-опять бездумно осмотрела горизонт слева-направо, справа-налево, и завопила:
– Нет, это явно не хэви-металл! – и в сердцах забросила наушники в ближайшее болото.
– Па-пра-шу! – завопила в ответ Царевна-Лягушка – Я тут, между прочим, стрелы жду, а не заглушки для свободных ушей!
– Тьфу! Ты у меня, между прочим, допросишься! – в сердцах плюнула Баба Яга, засунула руку в задний карман, вынула зеленый доллар и швырнула вслед за наушниками. – Вот тебе штраф за загрязнение окружающей среды!
– Па-праш!.. – раздался квак, сразу захлебнувшийся второй зеленой бумажкой.
– Варвара жарит кур… – мелодично донеслось из булькающей топи болота в наступившей благодатной тишине.
Баба Яга довольно огляделась, поправила покосившуюся псевдоколонну рукой и, наконец, узрела Василису Рассудительную, единственную дочь царя-батюшки всех земель неуказанных-неизведанных.
Преклонить колена в джинсах не смогла, поэтому слегка кивнула царевне, но попутно подумала: «Все-таки как на Додошку-то похожа малая – глаз не оторвать!». И вслед не остереглась мысли незваной – вздохнула: «От любви родилась, не иначе!».
Василиса не торопясь приблизила свое высочество и спросила у бабули, гордо возвышавшейся на пороге в казаках:
– Говорить где будем, Ядвига Гарриевна – у тебя, али у нас?
– Господь с тобой, Василиса Додоновна, кто к вам по доброй воле да на вольные речи подастся! У меня, конечно! Пожалуйте в глухомань-обитель пенсионерки дремучей, скромной-позабытой.
– А, может, скромной-заблудшей? Пенсионерки-пионерки? – усмехнулась Василиса в ответ, но в горницу прошла.
Давно здесь не бывала – все вроде как в детстве было, а все ж что-то неуловимо изменилось. Хотелось, конечно, Василисе, чтобы осталось все так, как она запомнила с малых лет, но уже и часов с ходиками не было, а было электронное табло с мигающими цифрами, и дровяная печка духмяно зев не разевала, а превратилась в пялившийся квадратной пустотой камин с микроволновкой над порталом, да и окна у бабули были уже не слюдяные с янтарным светом