увидела, что Миша смотрит на дверь. Увидев жену, он обрадовался, это было видно по его сияющим глазам, на щеках сразу заиграл румянец:
– Ты пришла? Ты простила? Римма, как я соскучился.
Римма бросилась к нему и осторожно, чтобы не причинить боль, обняла мужа.
– Все хорошо, любимый, все хорошо, мы вместе, и мы поедем домой.
Миша не успел ответить, как дверь палаты снова открылась, пропуская врача. Он, видно, услышал ее последние слова, потому что сразу сказал:
– Нет уж, голубчик, никто вас не отпускал, я лишь просто сказал, посмотрим. Но рано, рано еще, не торопитесь.
Оба переглянулись, и Миша сказал:
– Все хорошо, доктор, я буду лежать, сколько понадобится. У меня все хорошо, я потерплю.
Врач вышел из палаты, и супруги еще долго не могли наговориться. Очнулись от стука в дверь. Оглянувшись, увидели Аню с дедушкой.
– Папа, папка, ты здесь? Пап, тебе плохо? Тебе больно? – участливо спрашивала дочка отца, а сама нежно гладила по загипсованной руке папу.
У Миши на глаза непроизвольно навернулись слезы, он постарался их скрыть, но, взволнованный нахлынувшим чувством стыда и раскаяния, нежности и любви, он просто молча и нежно обнимал свою девочку. А Аня будто понимала его, молча стояла и гладила отца по щеке, волосам. Римма тоже не могла сдержать слез, видя трогательную картину встречи отца с дочерью. Она понимала, что сегодня все меняется в их жизни, Миша многое понял и осознал. «Неужели все наладилось, неужели все будет хорошо», – вертелась в голове назойливая мысль. И верила в это, горячо верила.
Через месяц Миша вернулся домой. Римма не знала, как ему и угодить, не знала чем накормить, старалась все ему подать-принести. Даже Анечка как-то сказала совсем по-взрослому:
– Он что, маленький что ли, наш папа? Что ты его кормишь, как маленького, в кровати. Он что ли сам к столу не может подойти?
Они тогда посмеялись над словами дочурки, а Римма вспомнила слова Таси:
– Смотри, не бегай перед ним, не стелись, иначе опять посадишь на шею и все испортишь.
Но Римма решительно отогнала такие мысли и пошла по своим делам.
Что и говорить, Миша действительно изменился, стал нежным и добрым, как раньше, с дочкой подружился, часто они играли вместе, он лежа или сидя в кресле, а она рядом. И Римма радовалась этому. Но за месяцы болезни он совсем обленился, и, когда окончательно выздоровев, он вышел на работу, по-прежнему мало ей помогал дома, по хозяйству. Но Римма была довольна тем, что он не кричит, интересуется дочерью, редко, но стали выезжать, ходить в гости, в кино.
Прошло три года. Римма забеременела. Что и говорить, тяжело ей доставался малыш. У нее все время болели поясница и низ живота, тошнило первые шесть месяцев постоянно, гемоглобин упал, все время была угроза выкидыша. Римма провела полсрока в больнице. Михаилу пришлось бы туго, если бы не родители Риммы, которые по очереди жили у них дома, водили Аню в садик, смотрели за хозяйством. Мать, Дыжид-абгай, опять начала показывать характер, невестку не навещала в