построения общей нормативной позиции. Поэтому нам следует проявить осторожность в использовании этого различия ради общей критики господства. Следует отказаться от формулировок, предполагающих, что задача аналитической работы – провести различие между хорошими или легитимными формами управления и плохими или нелегитимными, или же определить, что хорошо в режимах управления, а что плохо. К сожалению, Фуко занимает такую позицию в своих последних интервью, говоря, что нам следует учиться отправлять власть «с минимумом господства» (См. особенно Foucault 1988a; Фуко 2006: 241–270)[60]. Господство здесь отождествляется с состояниями, в которых «отношения власти – вместо того чтобы быть подвижными и позволять различным партнерам стратегии, видоизменяющие эти отношения, – оказываются заблокированными или обездвиженными <…> при таком состоянии практик освобождения не существует, они существуют лишь односторонне или являются чрезвычайно узкими и ограниченными» (Foucault 1988a: 3; Фуко 2006: 244). Сложно не относиться скептически к соседству господства и свободы в такой формулировке, учитывая, что Фуко настаивал на том, что субъекты мириадами способов формируются посредством реализации власти и таких форм господства как дисциплина (Hindess 1996: 154). Мой тезис состоит в том, что превращение оппозиции между господством и свободой в свойство властных отношений или режимов управления не избавляет эту оппозицию от ее риторических функций и возможности использовать ее для «экстремистского разоблачения власти» (Pasquino 1993: 79).
Я настаиваю на том, что аналитика управления размечает пространство для вопросов об управлении, влиянии и власти, не пытаясь сформулировать набор общих принципов, с помощью которых можно было бы реформировать «руководство поведением». Дело, однако, не в том, чтобы создать «ценностно-нейтральную» социальную науку, а в том, чтобы практиковать критицизм (Foucault 1988d). Это форма критицизма, нацеленная на прояснение мысли, которая – хоть и принимая зачастую материальную форму – в значительной степени скрыта в том, как мы управляем и управляемы, и в используемых при этом языке, практиках и техниках. Аналитика управления выявляет присущие режимам практик формы рациональности и мышления, демонстрирует хрупкость того, как мы познаем себя и как нас призывают познавать себя, а также демонстрирует сеть связей между тем, как мы познаем себя, и тем, как мы управляем и как управляемы. Благодаря этому аналитика управления способна устранить предполагаемую самоочевидность этих практик. Это необходимо не для того, чтобы представить их трансформацию неизбежной или облегчить ее, а для того, чтобы открыть пространство для размышлений о возможности действовать иначе, выявлять точки, в которых сопротивление и борьба влекут за собой безотлагательность трансформации практик, и даже демонстрировать степень трудности этой трансформации[61].
Таким образом, аналитика управления – это способ размышлять о том, как мы руководим собой и другими