найти не могли. Хотя князь Кельдибек
И награду большую за них обещал,
И охотники рыскали им по пятам.
Но, уж видно сам Бог их покуда берёг.
Только всё до поры. Есть всему свой предел…
Уж к зиме это было… уж снег-то лежал.
Видно, холод да голод их всё ж одолел.
И они, глупыши-то, в деревню пришли.
Дело было под вечер. Хотели они
В доме Стёпки погреться, хотя б до утра.
Вот и вышли в деревню, у дома стоят,
Ну а дома-то нет: головёшки одни.
Ох, не знали они, что здесь хан-то творил,
А не то б не посмели вернуться домой.
Их заметили. Бабы-то подняли крик.
Все бегут; у кого что схватила рука:
Кто бежит с батогом, кто с поленом, кто так…
На неё как набросились бабы сперва,
Да за волосы рвать, да по снегу таскать…
У кого хан тогда-то увёз дочерей,
Те убить были рады сейчас же её.
А Степан защищал: всё собой прикрывал,
Всё кричал, что она в положении, мол.
Так к нему подскочили тогда мужики,
Батогами лупили его что есть сил.
Как с ума посходили… И вспомнить-то – страх.
Он свалился уж в снег: ни рукой, ни ногой…
Тут она как рванулась, да как заорёт
На своём, на марийском; да – на мужиков
Всё кидалась, как рысь, – защищала его.
Мужики батогами давай и её,
А она на Степана-то сверху легла,
Мол, убейте меня, но не троньте его!
Первой Марья Ковшиха опомнилась вдруг:
«Это ж дочь Кельдибека! Ведь он отомстит!
Всю деревню сожжёт, и всех нас перебьёт».
«Ничего! Не узнает», кричат мужики.
Только бабы тогда остудили их пыл.
Расступились они… Те – лежат на снегу:
Он ничком, а на нём распласталась она.
А вокруг – красный снег: всё окрасила кровь.
Стали думать-решать, что нам делать теперь.
Отдавать уж нельзя. Да и живы ль они?
Посмотрел их Егор, сын Кривого Фомы:
«Вроде живы, – сказал. – Оживут ли к утру?..»
«Хоть и живы, так что? Не простит нам она,
Если мы Кельдибеку её отдадим, –
Говорят мужики. – Не простит нам и он».
И додумались на ночь их в бане закрыть.
А уж утром решить: если оба мертвы,
Так тишком схоронить, чтобы никто и не знал.
Мол, пропали и всё, и не видели их.
Ну, а если живые, так на душу грех
Кто-нибудь чтобы взял, чтоб потом схоронить.
Отдавать уж нельзя их, хоть живы, хоть нет…
Не решились деревней своей рисковать.
Оттащили их к бане Ефимки Леща,
Там и заперли грешных. Да стали решать,
Если живы-то будут, кто грех-то возьмёт?
Но никто не хотел, чтобы так, одному…
И решили тогда подождать до утра.
Ну а ночью такой ураган поднялся,
Что и крыши у изб-то едва не снесло.
Ужас, что и творилось! Вот, думали, нам
Наказанье за Стёпку-то, за сироту.
И к утру не утих ураган, всё ревел.
Мужики