И потому что притяжение! И спасатели с медицинской помощью! И химкоктейлями, которые ты не признаешь, и потому уже третий год не можешь оторвать свою задницу от кресла! И я не могу больше этого терпеть! Твои травы, твои медитации… Тут все пахнет гнилью! Ты гниешь! Почему твой Цитрус не поднимет тебя?! Почему не вернет маму?! Как мне здесь теперь жить?! В этом! Доме!
– Это – твой дом, мальчик, – ровно ответил отец, и Заку уже не впервые показалось, что тот доволен собой – доволен, что смог вывести сына из себя. Опять. Это у старого пня игра такая. “Достань Зака”.
– Это твой дом, – повторил пень. – И я сделаю все, чтобы ты здесь остался.
– В таком случае я рад, что Цитрус не может поднять тебя с кресла! – прошипел Зак. Снова сплюнул под ноги, решительно двинулся к отцу и оттолкнул кресло от подъемника.
Он хотел домой, а кресло загораживало путь.
Постоял, глядя перед собой. Устало вздохнул, развернулся к откатившемуся отцу и вернулся за ним. Не оставлять же его посреди песков. Первый закон Цитруса: никого не оставляй среди песков.
Потащил кресло за собой. Решительно сказал:
– Я иду домой. Ты тоже. Хватит с тебя свежего воздуха. Тебя еще мыть и укладывать.
– Ты хороший мальчик, – устало, но неожиданно мягко резюмировал отец.
– Даже слишком, – пробормотал себе под нос Зак.
– Но ты еще не готов, – наставительно добавил отец.
– Мыть тебя я никогда не готов, – признался Зак, – но больше это делать некому.
– Я не об этом, сын, – отозвался тот. Он редко называл Зака сыном, чаще – мальчиком. И почти никогда – по имени.
Зак знал, о чем он. Отец постоянно ему говорил, что он не готов. Что он – тоже шаман, что у него оранжевое свечение в крови, не зря же глаза такого же цвета, как песок. Волосы у Зака были черными, кожа – смуглой, и по всем законам природы глаза должны были быть карими. Зак втайне надеялся, что вдали от Цитруса они приобретут нормальный оттенок.
Что вдали от Цитруса все может стать нормальным.
Что вдали от Цитруса даже он сам может стать нормальным.
***
– Ха! – выдохнула Гоша и обошла Снежка справа, толкнув его борд так, что тот закрутился. Снежок чуть не рухнул, с трудом выровнялся, прокричал ей в спину:
– Нечестно! – и погнал следом.
Если бы борд не заваливался, его бы так не закрутило. Гоша всегда играла нечестно. Во все игры. Победа любой ценой – именно это было бы ее девизом, если б ей был нужен девиз. Но он был не нужен. Гоша безо всяких девизов могла уделать кого угодно в чем угодно. Кроме, разве что, Зака.
Снежок подозревал, что именно поэтому Зак ей нравился не всегда.
У дома Гоша почти дала себя догнать – так играть было интересней – но потом увидела отцовскую Муху. Та, тихо бурча, висела у ворот, в метре над песком. И Гоша вновь рванула вперед, легко перемахнув через забор.
Поместье Чернофф было огорожено отдельным забором и представляло из себя мини-поселок в Поселке.
***
– Матрешка! – радостно провозгласил