словно чудесный бутон волшебного цветка.
Однажды, в редкую минуту уединения, Эгмонт забрел в самый дальний уголок сада и там наткнулся на странную находку. В глубокой яме за кустом благоухающих магнолий увидел юноша гору человеческих мумий. Ссохшиеся до самых костей и обескровленные, они были небрежно свалены на задворках призрачного замка. Будто кто-то, выпив все жизненные соки из людей, не оставив больше ни капли, выбросил их, как старые, бесполезные чаши, как никому не нужную утварь. Выцветшие от времени бархатные камзолы и шляпы с перьями, шелковые шаровары и украшенные драгоценными камнями сабли, царственные короны и скипетры, массивные золотые цепи и отороченные мехами плащи, боевые ордена и сундуки с золотом, кожаные сапоги и расшитые серебром чалмы, атласные ленты и не побежденные в боях мечи, грозные шлемы и стальные латы – все это покоилось в одной общей могиле со своими когда-то сильными и влиятельными владельцами.
– Кто это? – удивился Эгмонт.
– Призраки прошлого, – вдруг услышал он голос Люции; ничуть не смутившись, она небрежно взмахнула головой.
– Но почему они здесь?! – недоумевал юноша.
– Им было хорошо так же, как и тебе сейчас, – томно улыбнулась она. – Иди ко мне, любимый, – сладко поманила его к себе красавица.
– Но… – все еще не мог оторвать взгляда от останков Эгмонт.
– Никаких «но», – прошептала дева и, обвив его своей белой рукой, страстно поцеловала в губы.
И графский сын, тут же позабыв о страшной находке, как зачарованный, вновь погрузился в головокружительный любовный дурман.
Прошло еще несколько дней. Как-то ранним утром, когда очаровательная искусительница призрачного замка еще спала в тени шатров, Эгмонт решил освежиться в озере. Он заплыл далеко, на самую его середину, и оказался в окружении вечноцветущих лотосов. Молочный туман мягко стелился по воде, бледно-розовые лепестки цветов чуть колыхались от ветра, чарующая музыка плавно плыла по воздуху, и ароматные благоухания сада, как всегда, блаженно дурманили душу. Эгмонт закрыл глаза, подставив лицо солнцу, и, распластавшись по прозрачной зеркальной глади, погрузился в сладостные думы о прекрасной Люции.
– Вспомни меня, вспомни, – вдруг послышалось рядом.
Юноша оглянулся, но ничего, кроме лотосов, не увидел.
«Странно, – подумал он, – это, наверное, мне почудилось».
И только Эгмонт вновь было собрался предаться мечтам о сказочной деве, как услышал:
– Вспомни меня, вспомни.
Да, да! Это шептал цветок. Эгмонт подплыл к нему ближе. Нежный лотос бился в воде, словно пойманная в сети рыба, протягивая к нему свои розовые лепестки.
– Вспомни Азель, вспомни! – кричал он.
«Азель!!!» – словно молнией ударило в сердце юного графа.
И он вспомнил все!
– Сколько же времени я пробыл в замке?! – ужаснулся графский сын. – Милая, милая Азель, я должен разыскать тебя! – и он, осторожно сорвав цветок, вышел на берег.
Навстречу ему с бокалом холодного