жить, прячась. У меня семья. Авось, в меня эта штука и второй раз промахнется.
Иван заулыбался, а по моей спине побежали злобные мурашки – старшина явно смирился со своею участью потенциального смертника и без всякого раздумья пойдет на заведомый убой …это была улыбка приговорённого к смерти.
5
После разговора с Иваном я вышел на улицу, спрятался между тыльной стеной казармы и пожарным выходом столовой, отличное место – ночами тут никто не шастал и караульному не видно. Это было единственное место в части, где я мог побыть один и всё обдумать.
Лето, по календарю, уже месяц, как началось, но в этих широтах до сих пор было холодно. Мы даже не сменили зимнюю амуницию на летнюю. Был риск заболеть и быстро помереть от сырости окружавших нашу часть со всех сторон болот. Я курил одну сигарету за другой и очень быстро был вынужден распечатать пачку солдатского «перекура» – только они смогли остановить меня своей дикой вонью и крепостью. Дало так сильно по мозгу, что сознание сразу очистилось от лишнего.
Я взглянул в сторону штурмовой полосы – учебной площадки, заваленной по приказу командира ржавой техникой, для отработки ведения огня из укрытия. Она начиналась сразу за основным забором нашей части и была освещена по периметру прожекторами, чтобы снующие взад-вперёд караульные видели узкую тропинку, сойдя с которой можно было по уши уйти в топкую грязь, наполовину состоящую из рыхлого снега.
Генерал точно был сумасшедшим и готовился к войне – до ближайшего населенного пункта было не меньше 100 км, а он караульных выставил так, будто у нас не часть на полторы сотни солдат, а стратегически значимый объект всесоюзного масштаба.
Раньше я думал, что командир так лютует из-за груза воспоминаний прошлых войн, но теперь я знаю, что он готовится к новой атаке на врага, от которого однажды потерпел полный разгром… Я успел до армии повидать некоторой хуйни, которую невозможно объяснить только экспериментами разной степени тяжести наркотическими веществами, и эти явления для большинства людей кажутся невообразимо-нереальными, сказочными, но независимо от обывательского мнения, различное «нечто» существует в нашем мире, вполне вольготно и нагло взаимодействует даже с закостенелыми материалистами, без оглядки на их неверие в «потустороннее».
Иван явно рассказал мне то, что было с ним наяву. Он видел и червя этого, и как солдаты заживо от искр горят. И отчаяние генерала, сильного человека, впервые в жизни испытавшего страх, желающего теперь лишь одного – отомстить любой ценой. Даже если цена – жизни людей, молодых парней, которые верят ему.
Я видел восторг в глазах мальчишек, с которыми служил – они, кое-как закончив ПТУ-ГПТУ и до того как попасть сюда, кроме мамкиного подола и пьяных отцов не видели в жизни ничего значимого, величественного и осязаемого до такой степени, что можно потрогать рукой. Они попали, будто в другое измерение, – армия для них сама по себе потрясение, оторванные от привычного мира