Образа князю Святославу Ярославичу. Предание это изустно передавали друг другу монахи, и вот ныне с благословения игумена и по наставлению брата Григория переложил его Венец в слово письменное.
Вопреки строжайшему указу великого князя Мономаха и митрополита Никифора – «впредь писать летописи по монастырям, согласуясь с новым сводом летописца Селивестра, отсебятины в писаное не вносить», иноки Болдинского Успенского монастыря тайно творили свой свод.
Все, что убрал Селивестр из сказаний Нестора, все, что переписал и поправил в них, а паче добавил многое, чего не было никогда на Руси, иноки восстанавливали заново, исключая придуманное, добавляя явное, писаное по чести и правде хранителями Слова Божьего.
Писал Венец предание, сохраняя непреклонно суть его, как и было поведано очевидцами, но делал это, не скупясь на слово, щедро, от всей души. И получилось нечто очень не похожее на обычное летописание.
Суть была в том, что, проезжая Болдинским лесом на Чернигов в год 1068 в третий день месяца февраля, князь вдруг обнаружил среди ветвей могучей ели образ Божьей Матери, чудесной волею явившийся пред его очами. С того и повелел Святослав Ярославич учредить тут монастырь.
Венец, наученный промыслом божьим, написал подробно, как то было. Как, сбившись в снежной вялице с пути, князь не мог найти выхода из чащи, его окружившей. Как молился Богородице, опустившись коленями в снег, и как поднял лицо свое, узрев лучезарный облик Божьей Матери, сходящей на древо. И ещё о том, что это Она наставила князя в году 6577 спасти от неминуемой гибели святого Антония. Одну очень важную приписку сделал Венец: в лето 6576-го (1068 год от Рождества Христова) дал Бог князю Святославу сына Олега, в крещении – Михаила.
Молил Венец Богородицу, чтобы труд его был одобрен игуменом и всеми, кто прилежал в написании летописного свода.
Первым, кому передал исписанные листы, был, конечно же, Григорий. Тот долго читал их в своей келье, а Венец ждал на воле, когда позовёт к себе инок. В сердце не было сомнения о совершенном. На то была воля Божья. Но достаточно ли хорошо выполнил он ее, теми ли словами, какими надобно, передал в яви увиденное? Это зело тревожило, вселяя в душу страх.
Он долго ждал, но Григорий так и не позвал к себе.
Третий год жил Венец тут в любви и внимании, в молитвах, трудах и учебе. Не только Григорий, но и сам игумен, а с ним и вся братия, отличали его и поощряли добрым словом. Не было такой работы, которую бы за эти годы не исполнял. Бортничал, орал77 землю, носил воду, мыл полы, колол дрова, извозничал, доставлял в обитель всё необходимое, ловил рыбу – да разве припомнишь все труды, выпавшие на его долю. В любом заделье, даже в самом малом, неизменно находил Венец похвалу себе либо добрый наказ, и всегда – благословение. В обрядном чине преуспевал отрок, прислуживал в церквах, пел в хоре, как равный стоял на молитвах и, наконец, был приставлен к святому делу переписки книг, и паче к тому, поистине божественному, кое и совершил, перелагая изустное предание на пергамент.
Но если раньше всё давалось ему без страха и