но в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЖИЛИ-БЫЛИ НЕ ТУЖИЛИ…
Как хорошо, что некого винить,
Как хорошо, что ты никем не связан,
Как хорошо, что до смерти любить
Тебя никто на свете не обязан.
Иосиф Бродский
Полина сидела у стола, подперев голову руками, а по щекам её сбегали крупные слёзы. Смахивая их ладошкой, она заодно прогоняла от лица надоедливую муху.
– Ещё ты привязалась, – Полина тяжело вздохнула. – Вот так история. И как теперь дальше?
Над головой размеренно тикали часы, а во дворе надрывно звала корова Майка: пора доить. Корову подарили им родители в складчину на свадьбу. Полина встала и шумно задвинула тяжёлую табуретку под стол. Этот стол и четыре табуретки с гнутыми ножками и затейливой резьбой сделал её муж Мишка в своей мастерской во дворе. Да и не только домой сделал, сельчане приходили иногда к нему и заказывали такую работу. Брал он недорого: чисто – за доски, и маленько за работу. И он при деле, и копейка в дом не лишняя.
– Поль, – раздался вдруг робкий Варькин голос из сеней. – Ты дома?
– Варя, шла бы ты из ограды моей. Не доводи до греха.
– Поль… Ну, куда мне теперь? Под землю провалиться? Или петлю на шею?
– Дура. Не о себе теперь думай, дитё береги, – Полина вышла на крыльцо. – Иди домой, Варька. И чтобы ноги твоей у меня больше не было. Всё.
Полина взяла с забора подойник, оставленный там на просушку, и пошла в летнюю загородку к Майке. Повернув корову поудобнее, она села на низкий стульчик. Помытая и поглаженная по брюху Майка расслабилась и хлестанула хозяйку тяжёлым хвостом. То ли мух отгоняла, то ли в благодарность.
– Майка… Ты ещё тут хлещешь. Чуть глаза не выбила. Стой, давай.
Прищурив глаза, довольная Майка жевала свою нескончаемую жвачку. Тугие струи молока с шумом забили по дну подойника. И чем больше молока набиралось в него, тем тише становились струи. Сидя у коровы под брюхом, Полина задумчиво прокручивала в голове всю свою короткую жизнь. Все свои двадцать три годика…
С Варькой они дружили, если можно так сказать, как только родились. Их мамки работали вместе в маленькой деревенской пекарне и дружили семьями. Полина родилась чуть раньше, а месяца через четыре появилась Варя. Они вместе ходили в детский сад, а потом и в школу. И, что удивительно, они никогда не ссорились. Доверяя свои девичьи тайны, они обе знали, что никто, никогда, ни о чём не узнает. И чем старше они становились, тем сильнее была их дружба.
Окончив школу, они вместе поступили в медицинское училище в ближайшем маленьком городке. Из самых престижных учебных заведений в том городке были медицинское и педагогическое. Получив дипломы, обе вернулись в своё село и стали работать медсёстрами в деревенской больнице. Варя вела детский приём, заменив ушедшую на пенсию старенькую Марию Фёдоровну, а Полина ставила больным уколы и капельницы в процедурном кабинете и забирала кровь на анализы.
И как-то зимой, в разгар поголовной заболеваемости гуляющим вирусом, к ней в кабинет ввалил Мишка.
– Вот, – протянул он Полине направление, – врач уколы прописал. Лихорадит меня, температура высокая. Уже неделю болею.
– Так, что же ты пришёл? Мог бы и на дом вызвать.
– Я чё, дитё малое? Сам дойду. Коли, давай, – Мишка лёг на кушетку, предварительно откровенно оголив свой зад. – Мне это… Врач сказала два раза колоть. Можно я домой к тебе вечером ходить буду?
– Приходи. Помогу твоему горю.
– Да на работе, блин… Трактор сломался, я залез его ремонтировать, а там пол бетонный, холодный. Вот и схватил.
– Надо было стелить что-нибудь на пол.
– Всё уже, застудился. Хоть бы там всё в порядке было. А то, как я? И так никому не нужен, – Мишка гыкнул в кулак. – Полин, может ты меня заберёшь? Я хороший.
Полина и раньше знала Мишку, ещё по подростковым годам, он учился года на три раньше их с Варей. Только не помнила она, как появилась их семья в деревне: они были приезжими. Мишка слыл по деревне ушлым баламутом, без него не обходилась ни одна драка или гулянка. Половина деревни собиралась у забора посмотреть, как лихо отплясывает Мишка очередную свадьбу или проводы в армию. А однажды Мишке расхлестали в драке губу и выбили от середины третий зуб внизу. Сплюнув кровавое месиво на снег, Мишка полез в самую серёдку и шибко отомстил кому-то за этот потерянный зуб. Тому отомстил, или не тому – было уже не важно. Говорят, что дома, посмотрев на сияющую дыру во рту, он довольно усмехнулся и сказал:
– Так даже красивше. Солиднее даже.
Местные девчонки заглядывались на Мишку, но по причине его буйной натуры сделали вывод: замуж не напасть – как бы замужем не пропасть.
Были у Мишки и другие заскоки: бывало, идёт по селу, а у дома на лавочке бабка сидит. И он ей:
– Бабка Аксинья, тебе грядки под морковку вскопали?
– Да,