Пока это с дедом все дела переговоришь. А если вспомнить службу в танковых войсках, то можно и до утра просидеть, пачки курева не хватит. И она поверила. А ещё он ходил точить цепь на бензопилу к соседу. Почему-то поздно вечером и тоже около часа задержался. Спрашивать у соседа – точил он эту цепь или нет, она не стала.
А вчера… Уж лучше бы не было этого вчера. Вечером, по ясным ещё сумеркам, Полина обнаружила, что в ведре с питьевой водой пусто. Выйдя на крыльцо с ведром, она окликнула Мишку. Он не отозвался. Полина вышла за ворота: на противоположной стороне улицы, чуть подальше от их дома, на лавочке деда Семёна было пусто. Странно… Полина вернулась во двор и пошла по тропинке вдоль кустов картошки к дальнему колодцу. Зачерпнув воды, она подняла ведро почти до половины и, взглянув в сторону Варькиного огорода, выронила его. По тропинке от Варькиного дома шёл её Мишка. Упавшее ведро с громким всплеском упало на дно колодца. Полину накрыло мелкой дрожью, и она судорожно вытерла лицо руками.
– Полин…
– Что ты у неё делал?
– Ты по воду пришла? Давай наберу.
– Я тебя спрашиваю – что ты там делал?
– К сыну своему ходил.
– Что-о? – дрожащими губами прошептала она. – К сыну?
– Да, к сыну. Не к Варьке. Пошли домой, не пугай соседей. А то, начнётся…
Мишка решительно зачерпнул воды из колодца, перелил в принесённое Полиной ведро и тяжёлым шагом пошёл к дому.
Гнетущая тишина давила не только их, но, казалось, и их домик. Уснувший Егорка мирно сопел в своей кроватке, смешно причмокивая во сне губами. Мишка поправил на нём сползшее одеяло.
– Прогнала ты меня тогда, я напился в чёрную и к Варьке. Говорю ей – Полинка выгнала совсем, пойдёшь за меня? Мне тогда всё равно было, куда и с кем. Она растерялась, говорит – неудобно, Полинка подруга моя, то да сё. Посмотрел я на неё и говорю – неужели я такой плохой, что ни одна девка жить со мной не хочет? Сдохнуть мне, что ли? Не знаю зачем, но пожалела она меня. Оставила. Поутру очухался, и вот… Как дед Степан говорит – твою же в зёрнушко.
Полина сидела на кровати с безразличным взглядом и слушала Мишкину исповедь. Даже в самом чудовищном сне она не могла представить подобное в отношении себя.
– Полин, клянусь сыном, один раз был. Варька подтвердит.
– Зачем мне её подтверждение? Живи, иди с Варькой, там сын у тебя.
– У меня здесь жена и сын. Дом. Лес вон приготовил, строиться будем.
– Ничего не хочу.
– А мне, что теперь прикажешь делать? Удавиться идти?
– Собирай вещи и иди к Варьке.
– Остынь до утра, после поговорим. Ложись.
Полина лежала на самом краю кровати, отодвинувшись от Мишки как можно дальше, и вытирала нахлынувшие слёзы. Устоявшаяся жизнь ломалась с громким треском, отдавая в груди задыхающейся болью. Мишка встал, открыл пошире окно и прикурил сигарету. В ночной тишине заливисто кричали сверчки.
– Полин… Я никогда не говорил тебе… Люблю я тебя до боли