значит, бороться с политикой Аллена Даллеса. Не думаете ли вы, что чем больше будет доносчиков, тем выше будет мораль народа?
Как будто из-за невидимого щита кинули копьё! Токтогулов растерялся. Он начал понимать, с кем связался. Сговориться с ней будет непросто. Садиров, сопляк, видимо, и не понимает, в кого втюрился.
С виду казавшаяся голубкой, птица оказалась ястребом. Начитавшаяся многих правильных книг, воспитанная комсомолом, она убеждена, что надо быть всегда искренней, правдивой, открыто говорить людям в лицо всё, что думаешь. Однако это ведь чревато: набираться ума в основном из романов да стихов и мерить жизнь книжным аршином. Но что делать, у книгочеев голова непременно кренится немного набок.
Они смотрели в глаза друг другу с открытой неприязнью. У Загиды это была даже враждебность. Лицо её было суровым, в глазах – искры. Ястреб сложил крылья и вытянул когти, навострил острый клюв…
Воздух в полутёмной комнате как будто накалялся. Токтогулов понимал, что договориться или хотя бы умаслить эту птицу не удастся. Он поудобней устроился в кресле, заулыбался и покачал головой, как будто выказывая сожаление о том, что его неправильно поняли.
– Жаль, вы ещё, оказывается, многого не знаете и не понимаете. Мы же никого ни к чему не обязываем. Не лежит душа, и не надо. Но…
Он перевёл дыхание.
– Но… – продолжил чуть погодя, погасив улыбку, со значением. – Вы должны крепко запомнить: никогда, никому, ни при каких случаях ни слова о нашей встрече. Пусть всё останется в этой комнате. Иначе…
Загида аж вскочила:
– Что «иначе»? Вы мне угрожаете? Хотите напугать? Прошли уж те времена! Хватит и того, что отцов и дедов в страхе держали! Все думают, что дышать стало легче, а вы всё туда же!
Токтогулов плавно поднялся с места и тихо спросил:
– И куда же это мы, по-твоему, идём?
Он изобразил на лице улыбку, но в голосе не сумел скрыть желчи. Загида почувствовала это, но не дала себе слабину.
– Натравливаете людей друг на друга! Поощряете доносы, клевету! Вот как вы, оказывается, вербуете себе доносчиков! Так знайте, я всем об этом расскажу. На собрании выступлю!
– На каком соб-б-брании? – Токтогулов сам не заметил, как начал заикаться.
– На комсомольском! Я секретарь комсомольской организации, если хотите знать!
Лейтенант не поверил своим ушам. Это уж тебе не простая балаболка, не болтливый утёнок какой-нибудь. Это была граната! Как будто он взял в руку гранату и неосторожно вытянул чеку. Теперь вот и в руке нельзя ни секунды держать, и бросить в сторону невозможно. Грянет взрыв, и земля под ногами лейтенанта КГБ рухнет в тартарары. На какой чёрт нужен КГБ разоблачённый тайный сотрудник?
Что делать? Как быть? И тут голова его заработала в том же направлении, что и у стукача Садирова, он ухватился за ту же дубину – КГБ, потому что не было другого средства спастись от этой напасти. Или поможет КГБ, или пропала голова.
– Хотите,