по этому холодноватому городу.
Когда мы пришли в Уралсиб, то заметили громадные очереди, идущие прямо с входной двери. Мы заняли места и простояли около двух часов, прежде чем, как вошли в кабинет для приёма. Всё это время Андрей постоянно разговаривал с девчонками, особенно с Ирой Кузнецовой. Я заметил, что она разговорчивая и тоже постарался поддержать разговор от скуки, поинтересовавшись у Иры, где можно купить такую же сумку, как у неё, для ношения ватмана, на что получил холодный ответ: – «В Арзамасе». Было понятно, что вся беседа была на этом закончена. С Андреем они как-то дружнее общались.
После того, как мы все дружно вышли из кабинета, то тут же пошли к банкомату за снятием наличных. Все мы сняли около 1400 рублей, которые были на карточке, кроме Мешалкина, у которого было 10 тысяч. Все мы были в лёгком удивлении и завидовали ему до того момента, как он не сказал нам, что является сиротой. Все эти 1400 рублей, оказывается, тоже не всем выдавали. Шёл только первый месяц учёбы, и было понятно, что никто этой стипендии не заслуживает, но начисляли её, оказывается, тем студентам, чьи баллы по ЕГЭ превышали 200 баллов. К счастью у меня было их 205.
Прошло ещё не так много времени, когда в некотором изумлении я заметил, что у Мешалкина есть девушка, но изумление было не из-за этого, а из-за того, что своё время он постоянно так и проводил с Ирой. Мне было ничего не понятно, но это были не мои проблемы. Во всяком случае, я стёр свои сомнения насчёт того, что в тот момент, пока мы были в Уралсибе – я был белой вороной. А я ведь просто хотел тогда поддерживать отношения со своими одногруппниками, когда некоторые из них влюбились друг в друга. Забавно.
Часто, по утрам я замечал недалеко от своего дома чёрного котёнка, который был не таким взрослым, чтобы оставаться одним на этой одинокой улице. Возвращаясь после учёбы, я видел, как вечером его кормят какие-то бабушки и был рад, что хоть кто-то успевает его кормить. Сам я не мог, потому что стеснялся выносить какую-то еду из своего дома. Кошек вокруг было много, особенно около пятёрочки, тут я сдавался и, пока никто не видел, бросал сыр, самый дешёвый, который был в магазине. Не знаю, ели они его или нет, но совесть меня, по крайней мере, потом отпускала.
В то время, я не понимал, почему со мной так мало разговаривают. Я ничем не отличался от других и был не против поддержать какой-то разговор, но всякий раз, когда я садился на первый ряд, то оставался один. И даже, когда на паре по философии были заняты все места, то рядом со мной опоздавший Чистяков всё равно не садился. Тут я стал погружаться в себя и часто нервничать, потому что не знал чем себя занять без своего смартфона и без друзей.
– В следующий раз приду бухим в универ, – шутя, говорил я Мордвину у себя в комнате. Потому что просто не понимал, с чем может быть связано такое отчуждение.
В одно время на мой ум пришёл Букин, который жил в Нижнем, а раньше летом изредка приезжал в Пижму.