и я проявляла характер: выбирала нужный момент и больно колола своим отборным сарказмом. Это выводило его из себя. Однажды, в приступе ярости, после очередного моего укола он с силой пнул стену и сломал палец на ноге. Ему не нравилась моя манера одеваться, будь то тяжёлые ботинки и широкие штаны, причём, точно такие же, как у него, купленные ещё в Перми, или же шпильки и привлекательно обтянутый торс. Он часто иронизировал по поводу моей манеры говорить в эфире, не раз высмеивал привычку отписываться в социальные сети, то и дело подтрунивал над способностью поддержать любую беседу, не понимал мою насущную потребность много и разнообразно общаться. Он видел меня поверхностной, неглубокой, ветреной, хотя все эти характеристики были про кого-то другого. Такой, какая есть, не принимал, то и дело пытаясь отформатировать под себя. Я же относилась к нему, как слепой котёнок к матери: не видела – тосковала, находила, утыкалась носом и успокаивалась. Меня восхищало в нём всё, и я с энтузиазмом студентки-первокурсницы, влюблённой в своего преподавателя, штудировала закидываемые в меня новые понятия об эго, самосовершенствовании, вселенском разуме, карме, реинкарнации и собственном предназначении. А он смотрел на это и потешался. Вместе с ним мои прежние комплексы распустились ещё более пышным букетом, но, вооружившись твёрдым намерением стать достойной того, кого выбрала, я с завидным усердием работала над собой и выкорчёвывала всё, что мешало мне спокойно жить и любить. Однако я постоянно сомневалась в его чувствах ко мне, пока однажды, обнимая меня в постели, осторожно касаясь носом моей шеи, он не прошептал:
– Я люблю тебя.
Крылья невидимой силы подхватили меня высоко в небо и отпустили в неведомое доселе блаженство. Серебряная нить морозного электричества пронзила каждую клеточку тела. Я ощутила себя подключенной к миллиардам таких же, как и моё, вибрирующих тел, соединённых между собой невидимыми связями. В ту ночь шёпотом он задал мне самый важный вопрос:
– Скажи, ты веришь в Бога?
Одну неделю за другой я пребывала в розовой вате. Казалось, что каждый предмет, будь то покрывало или стакан, излучает еле различимое, но всё же видимое свечение. Без каких-либо стимуляторов день за днём во мне раскрывались до этого неведомые вселенские истины. Перед сном, закрывая глаза и засыпая рядом с ним, я просматривала фильмы из прошлых жизней, как будто кто-то нарочно включал невидимый проектор в моей голове, чтобы освежить генетическую память. Я видела символику Египта, зелёные сады, плодородные почвы, золото и роскошь. Днём рука брала карандаш и вырисовывала затейливые символы. Однажды я разрисовала стену в своей комнате, по наитию срисовывая с образов, рождавшихся в голове. Оказалось, что рисую я краеугольный камень сакральной геометрии, дерево жизни. Я парила в облаках, купалась в океане физической любви, дышала всем телом и пульсировала вместе с планетой до того момента, пока в один день вся эта сказка не превратилась в кошмар.
Конец