его настроение было именно таким. Переросток, мечтающий умереть. Я отказалась.
Смерть Руслана стала сильнейшим ударом. Я билась в истериках от кажущейся несправедливости случившегося и утопала в жалости к себе. Как-то раз я перегнулась через перила балкона в квартире на девятом этаже и была уже готова выпасть, но страх перед смертью поставил мои ноги обратно на твёрдый цементный пол. Игнат втащил меня в комнату, отыскал на антресолях бутафорский револьвер, дал мне в руки, заставил приставить к виску и нажать на курок:
– Дура! Я не могу изменить для тебя всё то, что за окном, весь этот грёбаный мир, но я могу дать тебе себя!
Жертва Руслика не стала напрасной. Как минимум, для меня. Материальный мир из предметов и услуг, всё больше распускающий свой пышный хвост мимолётных соблазнов, подпитываемый перегноем из моих комплексов, вдруг дал трещину по всему периметру своей вылизанной витрины. Я вдруг задумалась о том, что есть нечто большее, чем то, что видят мои глаза. В то тяжёлое лето мы впервые отправились на другой берег Камы, за несколько остановок от дома, где жила моя бабушка. Там, у старого заброшенного кладбища, на лужайках среди коровьего навоза, росли маленькие неприметные грибочки. Их псилоцибиновый дух стал для меня проводником в запредельную реальность, о которой до смерти Руслана я не знала ничего.
На полянах за Камой мог встретиться кто угодно. Здесь паслись местные ди-джеи, деятели этно-культуры и обыкновенные торчки.
– От сердца и почек дарю вам грибочек!
Героиновый наркоман снимался со своей ломки психоделиками. Поганки уже не влезали ни в карманы, ни в ладони. Он был рад поделиться.
Ранней осенью, в подавленном состоянии плетясь из школы, я сворачивала с дороги домой, садилась в автобус, приезжала сюда, собирала порцию грибов, съедала и в город возвращалась уже в изменённом состоянии сознания. Иногда собирала большой пакет съедобных маслят или подберёзовиков для отвода глаз. Привычное пространство оживало, преломлялось, и мир Нави начинал шуршать в моей страдающей голове своими скрытыми доселе секретами. Бутылка крепкого пива через несколько часов возвращала в обыденную реальность, и я шла домой или ехала к Игнату, чтобы забыться на время ночного сна, а утром вновь очнуться в этом неприветливом и грубом мире.
Максим любил грибы. Ему нравилось открывать людей в них, а людям открывать шокирующую правду. Мы все живём в обществе потребления. Нами управляют социальные программы, и с детства каждому навязаны механические установки, которые мы глотаем, как рыба наживку. Стоит отбросить всю эту мишуру и не поддаваться зомбированию со стороны агрессивно настроенных внешних факторов. Нашими героями стали пророки психоделической революции двадцатого века, творя революцию в нашем сознании и разрушая старые привычки. Но на месте старого никак не рождалось новое. У нас было не достаточно сил и опыта, чтобы вопреки всем социальным факторам строить свою, альтернативную