девочкой был слегка удручен и называть ее поэтому взялся поначалу не Викой, а Витькой или Витюшей? Как бы делая вид, что она и есть тот самый желанный мальчик?
Однако, похоже, что и мальчик, которого мама с папой родили три года спустя, папу не удовлетворил, ибо он, как уже сказано выше, оказался слаб и телесным здоровьем, и «интеллигентскими» нервами, а впоследиствии выяснилось, что и зрением. Таким образом из Ники, по медицинским меркам, нельзя было, как ни тщись, ковать настоящего мужчину и мужественного воина: служба в армии ему во всяком случае не грозила. И на Нику как на мальчика как бы махнули рукой. До поиска ли тут талантов, когда у ребенка то, как в народе говорится, понос, то золотуха…
Впрочем, некоторые попытки отрыть в Нике хоть какие-нибудь творческие способности все же были предприняты. Например, Нику вслед за Викой определили в музыкальную школу. Но почему-то не в класс фортепиано, на котором бодро (но без особого удовольствия) бренчала Вика, а в класс… скрипки. Очевидно, родители втайне мечтали о том счастливом будущем, когда в доме появится настоящий музыкальный дуэт! Однако примерно через полгода эти родительские мечты приказали долго жить…
Зато потом, ряд лет спустя, в старших уже классах Ника вдруг взял да и выучился самостоятельно играть на гитаре – на слух, разумеется. А затем пересел за Викино пианино – и тоже взялся играть. Все подряд – и тоже на слух, разумеется. Что ему, бывало, напоешь, то он тебе и наиграет: хоть рок, хоть джаз, хоть какую-нибудь советскую попсу. И причем играл сразу, нахал этакий, двумя руками! В то время как Вика сначала, бывало, одной правой рукой мелодию кое-как подберет, а уж потом к ней левой рукой аккорды пристраивает…
И Вика, глядя на Нику, просто-таки помирала от зависти и удивления. И думала: а ее-то чему семь лет в музыкальной школе учили? Утешало лишь то, что и Ника Вике тоже завидовал: ноты он так и не выучился читать и просто-таки «ошизевал», наблюдая, как Вика поигрывает по нотам какой-нибудь забористый романс: как ты, говорил, в этих закорючках разбираешься – ведь в них же черт ногу сломит!..
Был, впрочем, у Ники и еще один талант: он умел рисовать. Но внимания на это почему-то никто не обратил. Пустили себе бедного Нику плыть по течению. Он себе и плыл…
***
– Мама, ну куда ты так понеслась? – остановил Вику Аннин голос. Вика кое-как вынырнула из потока сознания и привычно ужаснулась непостижимому совершенству человеческого мозга: до остановки оставалось еще метров двести, позади – примерно сто (то есть всего каких-нибудь три минуты), а она уже прожила в своем уме почти половину Никиной жизни, абсолютно забыв при этом, что в руке у нее тяжеленная дорожная сумка, предназначенная для крепкой мужской – Никиой – руки.
Вика резко тормознула в тени подвернувшегося деревца, кинула наземь сумку и полезла за сигаретами:
– Давай-ка перекурим с дороги.
�