кофе и выводила на руке фломастером: «полить фикус». Такая память… пока фломастер не смывался, она ходила по палатам, по этажам и коридорам с пластмассовой бутылкой, а кошмары уступали место снам о райском саде, сплошь заросшем фикусами.
И вот… – тык-тык-тык, прикусили язык? Проскачем по кочкам многоточия и задумаемся на секундочку, сколько всего происходит после такого «и вот». А ведь верно подмечено, что самые главные, самые важные происшествия случаются в моменты разрыва спокойного течения ежедневщины. Буквально как с этим новым и непривычным словом «ежедневщина», всплывающем колючей рыбой из глубоководья в илистое мелководье застиранной до дыр реки привычных слов и скучных аллегорий.
Так вот «и вот»: сказка про то, как механизм лево-правого мира микроскопически сдвинулся, и сны, вместо медсестры, стали сниться фикусу – леса, костры и куртка кожаная с бахромой и мокасины… и фикус Бенджамина недоумевал как так, что он всю жизнь сидя в горшке,
необъяснимым образом соображает
про мокасины, куртку с бахромой,
и корни в мокасины обувает,
а в куртку лезет головой.
И все бы чудненько, но однажды сновидец увидал топор. Древние инстинкты дерева предсказуемо восстали, проявляясь в дрожи листьев и цыганском поте ночной росы; так фикус на себе прочувствовал всю гамму ощущений, которая тревожила несчастную забывчивую медсестру в ее ночных кошмарах. Сон повторялся и повторялся, и не менялся ровно до тех пор, пока страдалец не сошел с ума; шизофрения, если точно. Он разделился на две части: древесной сущностью остался пребывать здесь, а другой, отныне не древесной, пребывать там. Где там? А черт его знает… холодно, костер, оперенный вождь Полпера, племени Внуков Волка, уставшие индейцы разворачивают вигвамы на берегу священной реки Маккензи.
Вождь Полпера, старейший из вождей волчьего тотемного союза, хранитель тайной сферы, повествующей об устройстве лево-правого мира и толкующей судьбы избранных, получил задание мудрейших: «СРОЧНО СФЕРУ ПЕРЕДАТЬ АДРЕСАТУ ТЧК АРЧИБАЛЬД ЖДЕТ ТЧК ДОСТАВЛЯЙТЕ КАК ВАМ УДОБНО ТЧК». Зачем? – не объяснялось. Как? – не указывалось. Думаете, вождь огорчился? Ничуть. Он вытащил расческу, подарок белых братьев, и почесал себя за ухом. Трубочку достал, засыпал табачок, примял и закурил; опущенные в тексте подробности засасывались в вождя вместе с дымком: «Ага, – полезли мыслей червяки из яблочка мозгов, – загвоздка-то не в том, что сферу непонятно как доставить, а в том, что просто так ее нельзя отдать. Тот, кто избран говорить со сферой, тот должен сферу искать и находить». «Вот где волк зарыт!», – догадался Полпера. Все это поисково-находительное мероприятие, при имеющихся условиях – девушка без сознания и Бенджамин в горшке – создавало серьезную сложность в выполнении поручения. Ну, или по-другому, если мыслить чисто позитивно: радушным жестом распростертых рук, мудрейшие звали вождя оросить пересохшее русло фантазии, алчущее освежающего урагана творческой мысли.
Орошали-орошали,