продолжал улыбаться он, – а что тогда такое водное поло?
– Ну как минимум это что-то в воде. Наверное, когда голы забивают.
– А регби?
Она опустила глаза и съела помидорину.
– Пойми, я, правда, спортом – не очень. Я знала, что такое гандбол, – просто забыла.
Он стал серьезен.
– Невозможно забыть, что небо голубое, что птицы летают. Если бы ты действительно знала, не забыла бы.
– Но мне просто про него никто не рассказывал.
– Мне тоже. Есть такие вещи, которые сами в тебя входят с детства. Тебя же никто не учит, что трава – зеленая, что снег – белый, что поезд стучит колесами. Это все как-то вокруг присутствует… Все детство по телику гандбол шел!
– В мое детство – нет.
Он задумался. Дожевал последний кусочек сыра и спросил:
– Значит, ты и женский хоккей на траве не знаешь?
– Ну, не надо меня подкалывать, пожалуйста! Да, я – дура, не увлекаюсь спортом, но зачем издеваться?
– В чем издевательство?
– Я прекрасно знаю, что такое хоккей. Это – на льду с клюшками. И, в отличие от футбола, в него женщины не играют… А на траве – это совсем смешно. Как они могут там скользить? Ты меня совсем за дуру не считай.
– Забудь, – сказал он и потянул ее к себе.
– Опять? Какой ты ненасытный.
Утром, устав от продолжавшейся всю ночь сладкой звериной борьбы, они лежали на полу среди простынь, чашек с кофе и бокалов с вином.
– Как будто всю жизнь тебя знала, – сказала она, – я так сильно чувствую, сколько всего нас объединяет.
– Сколько? – спросил он и поцеловал.
– Вот столько, – развела она руками, – ты смотришь на меня так, как мне хочется, трогаешь, как мне хочется… Ну и это…
– Что? – улыбнулся он.
– Это… Тоже. Как мне хочется.
– А твой прежний парень? Он… Как был в этом смысле?
– Прошу тебя, давай не будем. Это было давно, и он был совсем юный, мой ровесник. У него не было такого жизненного опыта, такой чуткости… Вот только тебе со мной, наверное, не очень интересно… Я даже не знаю, что такое гандбол. Но я исправлюсь, сегодня обязательно посмотрю в Интернете.
– Посмотри, – сказал он и укусил ее за бок.
– Ай, – взвизгнула, – ты кусаешься, как зверь настоящий! Как акула! Не вырваться!
Продолжил кусаться.
– Почему тогда, как зверь? Получается, как рыба.
– Но акула же – не рыба, – сладко застонала.
Остановился.
– В каком смысле – не рыба?
– Ну, она выглядит, как рыба, а реально: у нее же есть легкие, она… Млекопитающееся!
– Млеко… что?
– Млекопитающееся! Как кит. Киты ведь тоже плавают, но при этом – не рыбы!
Он отпустил ее.
– Ты с дельфином не перепутала?
– Кого? Кита?
– Акулу.
– Нет. Акулы – злые, с зубами, с плавником таким, а дельфины – гладкие, добрые, водятся в дельфинариях.
– Правильно, и кто они?
– В плане?
– Ну, какой вид