когда ты поёшь то, чего они не знают. Они подходят и просят сыграть им шлягеры. Постоянно. И я понял, что проще сразу петь то, чего они хотят, потому что тогда они проходят мимо. Улыбаются. Подпевают. Кидают больше денег. И никому не интересно, кто поет. Они слушают песни.
– Но это значит, что Вы не стали голосом города, вы говорите чужими.
– Получается так.
– И вас это устраивает?
Олег оторвал взгляд от чашки и посмотрел на девочку.
– Я не знаю.
Девочка смотрела в окно.
– Спасибо тебе, я пойду, у меня ещё дела.
– Я провожу.
Олег взял чехол с гитарой, через силу присел, чтобы обуться, встал и посмотрел на девочку.
– У тебя вся майка в моей крови.
– Играйте мне.
– Что?
– Ну вы можете иногда приходить и играть здесь? Там, где играли раньше, у меня под окном? Свои песни.
Олег надел чехол на плечи.
– Посмотрим.
– До свидания.
– Пока. Спасибо ещё раз.
Олег вышел на улицу и понял, что не заметил, как начало темнеть. Посмотрел на крыльцо. Рядом с дверью висела табличка, которую он не заметил раньше: «В этом доме в 1937 году жил…». Фамилия была заклеена объявлением эскорт-сервиса. Олег прошёл через арку и оказался на проспекте.
– Эй!
Олег обернулся и увидел в окне наверху свою маленькую медсестру.
– Как вас зовут?
– Олег! А тебя?
– Ася!
– Ася, – прошептал Олег.
2
Дверь Дома кино открылась с дореволюционным скрипом. На самом деле дореволюционным было только здание, а не дверь, но скрипела она очень убедительно.
За сегодняшний день, как и за многие предыдущие, Коля слышал этот скрип раз семьдесят. Из них двадцать восемь – плод невероятной тяги к курению киномеханика дяди Славы, о чьём таланте ходили легенды. Никто не знал как, но ещё ни разу за его бесконечные отлучения из рубки показы не слетали. Даже на фестивалях. Но сегодняшний скрип был особенным. Коля работал в Доме кино контроллером, и сегодня Коля уволился.
То есть уволился он давно. Просто сегодня был последний день положенной отработки, а значит, и последний день, когда он подсчитывал корешки билетов, залипал в тупую игрушку из серии «три в ряд», сидя у двери в ожидании конца сеанса, последний раз собирал мусор в зале и в последний раз слышал скрип входной двери. Возвращаться в Дом кино Коля не собирался. Даже в качестве зрителя.
В тысячный раз за год споткнувшись в темноте об ухаб, местоположение которого за полгода можно было бы выучить, Коля негромко выругался и полез за сигаретами. В кармане было пусто. Сигареты остались в крошечной раздевалке на тумбочке. Возвращаться Коле не хотелось. Слишком сладким был тот скрип и то чувство освобождения, чтобы испортить всё ради трёх затяжек. План на вечер состоял в том, чтобы как можно быстрее уехать домой, покормить кошку, переодеться и пойти с друзьями в какой-нибудь бар, чтобы напиться до беспамятства и очнуться утром чёрт знает где. Такая перспектива