Достаточно громко, чтобы Коля услышал.
– Я вам ничего не продам.
Коля посмотрел на стоящих в очереди. Усталые, их лица не выражали сейчас ничего, кроме презрения. И это было презрение к нему.
«Да и чёрт с вами», – подумал Коля и хотел было уйти, но передумал. Зря что ли стоял.
– Тогда дайте жвачку.
Кассирша злобно сверкнула очками.
– Двадцать шесть, пятьдесят.
Коля выгреб из кармана мелочь, отсчитал двадцать семь рублей и вышел на улицу.
Теперь курить хотелось ещё сильнее. Ближайший известный Коле ларёк, где можно было купить сигареты без документов, даже если тебе тринадцать, находился кварталах в пятнадцати отсюда. То есть, практически около дома. По привычке Коля полез в карман за мелочью, но нашел только три жалких монетки по рублю.
– Да вы издеваетесь!
Налички больше не было. Банкомат находился примерно на середине пути от дома кино до дома Коли. Так и так придется идти пешком.
Пока Коля извергал бесконечные потоки ругательств, подъехал практически пустой автобус. Двери приветливо открылись, как бы говоря: «Залезай, неудачник!». Зайцем ехать не хотелось. Не потому что совесть не позволяла, просто было страшно. Коля махнул водителю, чтобы тот ехал дальше, и медленно пошел ему вслед. Торопиться теперь было некуда. Найдя в кармане злосчастную жвачку, Коля высыпал себе на ладонь половину пачки и разом запихал горстку подушечек себе в рот.
Повсюду горели фонари и вывески магазинов. Хоть это и была одна из главных улиц города, те несколько кварталов, которые Коле предстояло пройти, были довольно тихими. Здесь не было кафешек или клубов. Только чистая музыка города: шум транспорта, редкие голоса, шелест листьев немногочисленных деревьев, растущих вдоль дороги. В особенно тёплые дни Коле нравилось ходить здесь. В этой музыке, в сумерках и городских огнях, гуляя по практически безлюдной улице, можно было почувствовать, что ты особенный и у тебя какая-то особенная жизнь. Можно было наделять случайных прохожих характерами и судьбами, придумывать, куда, зачем и к кому они идут, почему у них такие лица. Можно было спокойно думать о вечных вещах и философствовать, и при этом чувствовать абсолютную свободу. Это Коля любил больше всего. Иногда это ощущение забирало его настолько, что у него мурашки бегали по коже, и он был практически готов сорваться, купить билет на ближайший поезд в большой кишащий жизнью город, и никогда больше не возвращаться. Но этого не случалось.
Коля шёл прямо в сердце исторического района города, с его двух и четырёхэтажными домами. Если бы они и теперь выглядели так, как выглядели сто лет назад, можно было бы подумать, что ты гуляешь по огромному архитектурному музею, где модели зданий представлены в полный рост. Сейчас же лепнина и витые балкончики, сильно побитые временем, смотрелись нелепо на контрасте с цветастыми вывесками магазинов, которые располагались в подвалах.
На одном из подвальных козырьков сидел парень с волосами, собранными в хвост, наверное, ровесник Коли, и играл на гитаре для девочки, которой на вид