любите правду? Или только если она причиняет боль не вам? Вы говорили, я вас устраиваю, однако оскорбили, как только смогли. Хотите теперь узнать настоящую, а не вам только угодную правду? Правда в том, что я ради Инны из кожи вылез, я был всего на шаг до того, как она передумает, а что сделали вы? Все испортили. Я вас как человека попросил беречь мою будущую жену. Я доверял вам, как ее папе. И оставил с вами на ночь, уйдя на дежурство, а вы… помните, что вы делали? Вы смотрели сладкий сон, когда она заползла в ванную и порезалась.
Я чувствую, как после моих слов уши снова лишаются слуха, а глаза зрения. Вначале я вполне способен отбиваться руками. Кажется, вспомни один хук покойного отчима – и врагу конец, но пальцы отца Инны сжимают мое горло с решительной силой довести начатое до конца, и сила эта равна весу кита. Я едва способен терпеть, хочу, чтоб милосердная смерть избавила меня от мучений.
Мысли проносятся скоростным поездом. Неужели я сдамся? Нет, говорю я себе и передумываю это делать. Нет, нет, нет. Не умру. Не умру, обещаю себе, буду жить. Выучусь на врача. Найду Толю еще раз. И поцелую так сильно, что ослепнет он. Как Инна советовала. Буду ценить себя, а не обесценивать, как убеждал Толя. Буду помнить, что это не небо выше меня, а я выше неба, как считает Артем. И если по его словам я способен справиться с судьбой, прежде чем она справится со мной, то и по кнопочке я вполне смогу ударить.
И я ударяю! Бью по ней и бью. Таков мой отчаянный вопль о помощи без использования голоса. Легкие взрываются от боли, но рука моя подвижна, она тянется к звонку и давит, давит, давит, трясясь от усилий и ужаса, но она спасает меня, потому что Артем прав – нет ничего сильнее, чем внезапное желание зажить в очаге пожара.
Часть 2 Устав Смерти и Тринадцатый приказ
Глава 11
Песня, от которой у меня иней на позвоночнике: «Swan Song», Within Temptation.
О смерти.
Больше всего до самого страшного на свете дня мне нравилось ранним утром, когда в городе все еще безмолвно, а свет зажигается с таким громким звуком, что подпрыгиваешь на месте. Я любил постоять у окна, глядя на пустую улицу, спокойные облачка, двор, дышащий прекрасным отсутствием людей – все это наполненные чарами часы до того, как заработает техника, руки и головы, начнут мести асфальт веники дворников. Это часы молчащих машин, молчащих ссор, молчащих тел. Потолок неумолимо приобретал свет, внося в комнату день, полный шума, света и торопливых шагов. А теперь все это проходит мимо меня.
Прошло всего две недели после свадьбы, и мир наш, каким мы знали и видели его всегда, дал трещину, дал по мозгам, дал под дых и не оставил желания жать на спасительную кнопку.
Самый страшный день начался с солнца и Карины, которая пришла ко мне в субботу.
Почему она смотрит так, словно я надгробный камень под одеялом плюща, на котором написана история смерти? Во всей ее позе, великой на сцене и сдавшейся под тяжестью