подснежник в разрезе снега,
сонно-зернистом, пышешь соблазнительным жаром;
лисица, уснувшая в распотрошенном курятнике,
наглая мордочка.
мне ли ты принадлежишь, плотоядный цветок?
могу укусить слегка дождечервяковый лепесток груди.
но – приручить зубастый цветок?
да и нужен ли он мне? тебе нравится,
когда я целую вену на сгибе локтя,
чувствую себя шприцем с разбухшей иглой.
я обхаживаю тебя, как варан умирающего оленя.
моя слюна отравлена стихами. если мои эритроциты
попадут к тебе в кровь – ты обречена.
часть тебя останется со мной навсегда,
как мраморная мартышка. или змея
с живыми выразительными глазами,
с проглоченной крысой, портящей фигуру.
но цветок, цветок, почему ты стареешь?
увядаешь? я имею в виду не время, не старость.
почему ночами я прижимаюсь к тебе сильней,
чем ковбой в холодных ночных прериях
к горячим камням погасшего костра?
что мне с этого?
кому есть дело во Вселенной
до двух теплых снежинок, которые исчезнут к утру,
растают без следа в черной мерзлоте.
но вот – резко – в твоих глазах проносится зелень,
яд, амазонка, зубчатый крокодил,.
хищный бросок – но я ловлю
твое лицо – властно, как ты любишь.
мы хищники мгновений, слепыми львами
охотимся на антилоп времени, косуль впечатлений.
остановись, мгновение, я тебя сожру.
и мы пожираем друг друга —
с любовью, с жадностью, с остервенением,
без логики, без смысла, но оно того стоит – рассвет,
горячий пластилин похоти чуть липнет к пальцам —
и волшебный мираж рассеивается,
туман над деревенькой ночной
превращается в розово-молочного дракона
с ожерельями, с лохмотьями сожранных принцесс.
классный секс —
тоже зачет.
иди ко мне…
и бордовый, как бред, ковер на стене шелестел,
волновались отвесные рощи уходящей эпохи,
и прозрачные, как проза, весенние дни
окрыляли щуплые тела подростков,
трепетали полукруги, вынежненные на лопатках
вальсирующими пальцами.
а утром ломились в окна глупые ослики серых домов,
а вы бесстыдно обнимались на балконе (из одежды —
нательный крестик любви, бижутерия и надежда,
ласки будущего, пыльные лучи).
так много было страсти, что вы начинали
пренебрежительно смотреть на бледные дары плоти:
отрубленная голова пророка
увядала на блюде с гроздьями винограда.
пусть вам по шестнадцать, но всё было по-настоящему.
хождения по квартире голышом
к вящему инфаркту перекошенных зеркал,
когда родители на даче или торгуют в белгороде,
приятные разговоры о ерунде, дурачества,
вы – неандертальцы