вылинявших листьев,
и раскисшая брошюрка «верите ли вы…»,
и сопревшие окурки, и бутылка кока-колы.
и вот так ты любуешься жизнью в осколках.
это бог выстрелил в зеркало дробью,
но судьба так медленно разлетается на куски,
что проходит целая вечность.
и каждый осколок – это ты.
из каждой дробинки, осколка может вырасти
новое зеркало,
новый сорт тебя. неповторимый. новая жизнь.
со своими нивами отражений.
не бывает лживых, кривых зеркал.
и тогда ты оглядываешься и видишь все ваши свидания
на лестничных клетках: символы
чего-то невещественного, смертного и хрупкого…
колибри удерживает в лапках пудовую гирю;
гипсовые фигурки святых
выстроились по росту на лестничной площадке,
а там, за червивым мусоропроводом,
гудит лифт – парящая кунсткамера…
но кому ты нужен? кому ты, мать твою, нужен?
и жизнь длится, и длится, и длится,
как тысяча тысяч шагов от смешного —
к великому
разочарованию…
зимние ангелы
шел снег – так бы шел промотавшийся граф,
белым шарфом разрывая бахрому
рыхлых снежинок, раздирая
пласты почтовых марок, сросшихся краями.
шел снег – так бы шел пьяный седой графоман,
щедро рукописи в воздух бросая,
и листы бы кружились,
как белые птицы – не опадая.
шел снег – вразвалочку, белой медведицей
переваливался за полночь, будто за плетень,
в царство белых гудящих ульев.
шел ночной снег, точнее – косо валил,
словно бредущий в ночи сенбернар.
прости, я уже говорил…
строила рожицы ледяная весомость.
я был заперт внутри космического корабля,
смотрел на снег за окном
и писал на наволочке плохие стихи,
вырезал длинные маски теней из потолка.
но ее лицо, шипя, исчезало медузой в огне…
да… рубцы прошедшего
чешутся в зимние вечера.
лишай памяти – до крови бы
не расчесать фотографии (их немного), где мы вместе.
орангутанг люстры свесился с потолка,
тычет мне средние пальцы лампочек и скалится.
да иди ты сам… и иду на кухню, и троглодитом
ем холодный борщ прямо из кастрюли,
а синяя крылатая тьма за широким окном
ловко уворачивается от снежинок,
точно агент Смит из «Матрицы»
уклоняется от замедленных пуль.
мышцы – спина и предплечья – приятно болят
после тренировки. мышцы радуются щенками,
которых покормили настоящим мясом.
и я иду в зал и тихо сажусь за компьютер,
чтобы никого не разбудить.
никого, кроме зимних ангелов,
зарывшихся в сугробы.
театр абсурда
осень: