и пульсировало. Внезапно Йон понял, что может им управлять: сначала робко, потом более решительно он заставлял мерцающий свет то разгораться до нестерпимого блеска, то затухать почти до абсолютно черного. Головная боль внезапно прошла; какое-то время он просто наслаждался этой игрой всех оттенков зеленого, затем решительно погасил сияние и, открыв глаза, встретился с понимающим взглядом Катталин. Она сидела, завернувшись в одеяло, и смотрела на Йона с нежной полуулыбкой.
– У тебя получилось! – девушка освободила руку и погладила теплыми пальцами его щеку. – Теперь ты знаешь, как контролировать магическую энергию. Попозже будем учиться ее использовать. Ты – молодец!
Йон перехватил ее руку и благодарно поцеловал.
– Без тебя я бы не смог, я…
Его прервал громкий, тревожный стук в дверь.
– Вставайте! Скорее! Они идут!
* * *
Обитатели дома все вместе вышли на поляну перед усадьбой. Катталин с Йоном держались за руки, при этом юная ведьма легко опиралась на бабушкину трость, невесть зачем принесенную с собой, Оленцеро обнимал за плечи Мари Доминги. У их ног сидел верный Пинчо, напряженно всматриваясь вперед, подрагивая настороженными ушами. В отдалении послышался знакомый глухой слитный звон и мерный топот. С востока надвинулась облачная хмарь, закрывая солнце плотной серой завесой. Сгустился мрак, налетел сильный, вихрящийся ветер, темное небо то и дело подсвечивалось яркими всполохами зарниц. Вскоре показались косматые силуэты момочоррак, они маршировали в клубах пыли, у многих в руках были чадящие факелы, которыми они поджигали все, что попадалось на пути. Стога по сторонам дороги уже пылали, еще несколько дымных столбов тянулись к небу из-за деревьев. Дойдя до края поляны грозные войны как по команде остановились, наступила тишина, нарушаемая лишь тревожным шумом листвы гнущихся под порывами ветра деревьев и треском пламени отдаленных пожаров. Внезапно момочоррак безмолвно расступились, пропуская одинокую фигуру, закутанную в черную мантию, расшитую зеленоватыми рунами. Верховная ведьма неторопливо вышла вперед, чуть прихрамывая и опираясь на обыкновенный больничный металлический костыль, совершенно диссонирующий с ее мрачным торжественным облачением.
– Ну что ж, внученька, у тебя было время одуматься и вернуться в семью! – низкий голос ведьмы заполнил собой все окружающее пространство. – Давай сама, убей испашку! Сейчас же. И будешь прощена!
Катталин, бледнее обычного, молча поцеловала Йона в щеку и вручила ему черную резную трость, затем медленно повернулась к старухе. Глядя на прямую, такую беззащитную спину девушки, у него сжалось сердце, ему вдруг стало очень, очень страшно. Над поляной беспокойно сновали, перемешиваясь, низкие черные тучи. Тянуло гарью. В мрачных сумерках тонкая серебристая фигурка Катталин, одетая в белое платье, чуть светилась, разгоняя темноту. Девушка подняла руку в угрожающем жесте,