* *
Через три дня подошли Саныч с основной группой. Туда же, в Предбанник, вышли Высокий, Крис, Ледокол. Много тут было всякой суматохи, рассказов, упаковки, перевязки и перекладки грузов. Особенно много проблем было с мобильной лабораторией, которую надо было аккуратно распределить по рюкзакам. Больше распоряжался Высокий, а Саныч много внимания уделял Ежику, который неважно себя чувствовал из-за акклиматизации и высоты.
Вновь пришедших, альпинистов и специалистов, провожали в Долину группами по три-четыре человека люди из группы Высокого. Особо внимательно сопровождали и в Козленке, и вниз, в Долину, Ежика, в спецрюкзаке Саныча, под конвоем трех человек. Эльвира шла позади мужа, все время подбадривая сына.
– Смотри, малыш, этот путь нам показал один маленький козленок. Папа и Высокий его видели. У него болела ножка, но он ее вылечил.
– Мам, а почему темно? Я боюсь!
– Не бойся, малыш, мама и папа с тобой. Мы идем в одно чудное место. Будем собирать землянику.
Но Ежик боялся необычной темноты и все время плакал. Однако когда вышли в Долину, он перестал плакать и с интересом стал озираться вокруг.
– Смотри, малыш, смотри, зайчик побежал!
– Зайка! Мама, зайка!
Когда спустились, очень уставший ребенок тут же заснул. Палатка для него и Эльвиры была уже готова, и она тут же унесла Ежика в нее.
– Так, народ, – выступил Саныч, – распределяйтесь по палаткам и устраивайтесь. Завтра же все химики, ботаники и прочие наукообразные начинают свою работу. Времени терять нельзя. А альпинисты завтра обустраивают лагерь. Перебазироваться не будем.
Поздно вечером у костра, когда большинство уже спало, остались лишь несколько человек.
– Саныч, смотри на запястье! – Высокий протянул руку.
И что такого в твоем запястье?
– Не видишь?
– Ну, не вижу, и что?
– Вот эта узенькая полоска?
– Ну, полоска, еле видна, и что? Слушай, хорош уже тут ребусы мне…
– Это же прекрасно, что ты ничего не видишь! Помнишь Ледоколову царапину? Так вот, четыре дня назад я резанул здесь ножом. А теперь уже ничего нет. У меня давно похожий же шрам был, так он пять лет уходил.
– Ага! А ты еще по шее полоснуть не пробовал?
– Дуралей! – засмеялся Высокий. – Кстати, а где Крис? Кристо, как твой ожог?
Подошел Крис, размотал бинт.
– Во, глядите! Чисто розовая кожа!
– Ладно, но обязательно оба покажете потом доктору.
Некоторое время все молчали, только потрескивание веток в костре нарушало тишину.
– Братцы, у меня к вам одна необычная просьба, – начал Высокий каким-то странным голосом. – Пять минут все сидим и слушаем молча, а потом все независимо скажем, что слышали. Пожалуйста, без вопросов. Просто тишина.
Молчание продолжалось несколько минут.
– Ну, что, парни?
– Можете надо мной сколько угодно смеяться, – неуверенно произнес Ледокол, – но мне два раза послышался, ну… как будто бы… детский смех, откуда-то издалека.
– А