ладонью вытер глаза.
В тот вечер Саныч и Ледокол возвращались к вечернему костру последними. Они прошли тогда километров на пятнадцать выше по течению на предмет поиска удобных мест для новых баз, за день отмахали прилично и возвращались очень усталые, предвкушая обед и вечерний чай.
– Ну, Саныч, не слабо я умотался сегодня. А ты – как огурчик!
– Ничего, Ледок, пробьемся. Давай-ка, брат, нашу старую! – и они запели вместе в ритме шагов.
Вскоре у костра услышали их доносившиеся издалека голоса:
…Помнишь, как ответил
с ревом автомат,
Помнишь, как вернулись
мы с тобой в отряд…
И тогда раздался многоголосый и нестройный радостный крик:
– Саныч, Саныч!
Ледокол даже слегка насупился – а ему-то что ж, не рады?
– Саныч, иди сюда, смотри! – все расступались перед Санычем живым коридором, а в конце этого коридора стояла Эльвира, держа на руках сына. И когда Саныч подошел к ней, не доходя метров четырех, он остановился в некотором удивлении. Эльвира стояла перед ним какая-то другая, необычная, с торжественным и светлым лицом, как Пресвятая Мадонна.
– Саныч, смотри, – крикнула она неожиданно звонким голосом, опустившись на одно колено, поставила сына на землю и чуть-чуть развела руки в стороны. Ежик стоял, покачиваясь на тоненьких ножках, как стебелек, но стоял! А перед ним стоял его громадный отец и ничего не говорил – какой-то спазм схватил горло.
Малыш удивился, он был уверен, что папа обрадуется, и не понимал его молчания.
– Папа, смотли, я узе стою на нозках!
Потрясенный Саныч молчал.
– Ну, папа, ну, я узе стою на нозках!
Саныч молча опустился на колени и протянул сыну руки. И Ежик тоже протянул руки к отцу и вдруг, к удивлению всех, даже матери, сам сделал маленький шажок. А на втором шажке он уже падал вперед, но могучие руки отца подхватили его и взметнули вверх.
– Ежик, Ежик, сынок, – он прижал сына. – Эля, девочка моя! Это случилось! Эля, это случилось!
Они стояли, Эля и Саныч, обняв друг друга и своего ненаглядного сына, сидевшего на руках отца, и молчали. Все стояли вокруг них тихо, понимая, что сейчас произошло что-то невероятное. У женщин повлажнели глаза. Случилось то самое чудо, ради которого они и шли сюда!
А потом все стали хлопать, раздались крики:
– Ура! Поздравляем! Победа! Ребята, победа!
И все потонуло в безумном крике:
– Победа! Победа! По-бе-е-еда-а-а!
Вдруг Саныч замахал руками, призывая всех к молчанию. Народ затих, несколько удивленно, и смотрел на Саныча.
Саныч повернулся спиной к костру, а лицом к темной спящей долине, и закричал:
– Спасибо тебе, Долина-а-а! Спа-си-и-бо-о-о! Ты прекрасна! Ты чудо! – и он поклонился Долине. И все тоже стали кричать: – Спасибо, Доли-и-и-на-а-а! Спаси-и-и-бо-о-о!
И Долина отвечала им восхитительным эхом!
Та безумная ночь!
…Только не в песнях
дело тут