а дом Овиных располагался на Софийской, и их разделял длинный Великий мост через Волхов. Сознание надвигающейся беды сжимало сердце Кузьмы, несмотря на то, что сам он не бывал в Москве и не мог отвечать ни за реальные, ни за мнимые преступления брата. Но он понимал, что эти разъяренные люди могут сейчас запросто разнести весь их дом с его хоть и крепкой, но вполне уязвимой оградой, с его прочными дубовыми воротами, которые вряд ли устоят перед натиском сотни озлобленных мужиков и под их топорами. А там под руку попадут и жены, и дети…
Он представил свою милую Арину, сыночка Василия, которые жили вместе с ним в отцовском доме, под одной крышей с братом Захаром и его семьей. «Господи! Хоть бы их-то спасти, хоть бы дом спасти, чтобы не оставить детей беспризорниками», – думал Кузьма, слившись с конем в едином порыве скорее доскакать до дома. Как хорошо, что он отправился на вече верхом, что не полез вперед к вечевой башне, а схоронился незаметно за великокняжеским дворцом, что надвинул свою шапчонку на лицо, чтобы не привлекать к себе внимания. Это Господь его надоумил, слава тебе, Всевышний!
Он с ходу чуть не врезался в ворота и что было сил, не слезая с коня, ударил в них сапогом. И лишь потом нащупал веревку и дернул за нее – колокольчик во дворе тут же отозвался громкими звуками, залаяли собаки. Он продолжал звонить и кричать до тех пор, пока слуги не отворили ворота.
– Где Захар? – закричал он на весь двор.
– Что стряслось? – не спеша, вразвалочку вышел на крыльцо старший брат, одетый в домашний кафтан и старые стоптанные валенки, которые носил дома в прохладную погоду.
– Толпа, убивать тебя идут, срочно! Скрывайся! – прерывистым от волнения голосом проговорил Кузьма, и голос его чуть не сорвался от волнения.
Захар побледнел, по виду брата, да и по сложившимся обстоятельствам он понял, что тот не шутит.
– Запирайте ворота! – крикнул он слугам.
– Какие ворота? – завопил Кузьма. – Да они вмиг снесут и твои ворота, и тебя вместе с ними. Быстро, надевай сапоги, бегом на владычный двор – только там ты сможешь спастись. Если успеешь, если Феофил не выдаст.
Жена Захара, Настасья, уже несла мужу сапоги, ее глаза были полны ужаса. Трясущимися руками Захар прямо во дворе натянул сапоги, слуга помог ему заменить домашний кафтан на служебный. Некогда было выводить и запрягать другого коня или налаживать кибитку, и оба брата уселись вместе на одного, того, на котором примчался Кузьма с веча. У Захара тряслись руки, он с трудом соображал, что происходит. Но Кузьма знал, что делать, он думал об этом всю дорогу.
– Запирайте ворота, – крикнул он жене. – А ты, Санька, – скомандовал слуге, – ступай за ворота, а как увидишь толпу, кричи, что Овин побежал на владычный двор прятаться. Они тебе поверят, тем паче, что это правда. Лишь бы дом не порушили да деток наших не порешили!
Но Саньке не пришлось отводить беду от дома. Толпа мстителей быстро перебралась через Великий мост и домчалась до овиновой улицы. Братьев заметили на повороте