дружить с Пашей, я пыталась убедить одноклассников, что для меня стоит сделать исключение, но из этого ничего не вышло. Мне было очень обидно. Я решила, что это мои одноклассники – слабые, трусливые и глупые. И совсем ничего не знают о девочках.
Скоро я подружилась с двумя одноклассницами. Проглотова замечательно рисовала, была выдумщица и фантазерка. Васильчикова обожала тайны, вела себя, как взрослая, и учила меня вести себя так же. После школы мы вместе шли домой через пустырь, который пересекал ручей-вонючка. Тропинка вилась в обход зарослей, где регулярно собирались местные алкаши. Мы называли это место Пьяный лес и даже втроем проносились мимо него рысцой. И я, и Васильчикова с Проглотовой жили в типовых панельных девятиэтажках. Наши дома стояли рядом. Дойдя до них, мы прощались. Я заходила в свой темный подъезд и нажимала кнопку лифта. Это была самая страшная часть пути. Тогда часто нападали на детей. Подкарауливали в подъездах и насиловали. Меня предупреждали об этом и дома, и в школе. Поэтому в ожидании лифта я обычно тряслась, как осиновый листик. Мои родители и сестра были на работе. На своем этаже я снимала с шеи ключ на веревочке, открывала дверь и оказывалась в пустой квартире. Разогревала еду, включала телевизор, потом принималась за уроки. Так продолжалось месяцами. Одиночество не игрушка. Я была слишком мала, чтобы получать от него удовольствие.
Против этого недетского распорядка, придуманного взрослыми, я взбунтовалась через год. И подруг подбила, как же без этого. Мы стали возвращаться из школы часами. Я таскала Проглотову с Васильчиковой по всему району. Вместе мы обошли все дворы, осмотрели все крыши, сделали сотни прекрасных букетов, испытали самые скользкие горки и даже проваливались под лед. Школьные домашние задания я делала либо непосредственно перед приходом родителей, либо не делала вовсе. Оценки были чем-то из мира взрослых, я их получала для мамы с папой. В моем мире имели значение интерес и красота, и ясные вечера, когда я чувствовала себя очень маленькой под звездным небом. Я уже тогда понимала, что с возрастом смогу разглядеть в этом времени только самое яркое и старалась натворить как можно больше. Самым ярким, конечно, оказалось совсем не то, что я предполагала.
Я росла. Некоторые одноклассницы стали заливаться румянцем, если мальчики обращались к ним. Над партами все чаще летали записки. На переменах девочки шептались и хихикали, глядя на симпатичных старшеклассников. Я не была ни в кого влюблена и всеобщего возбуждения не разделяла. Однако мне тоже хотелось испытать эти чувства. «Подождиии…» – с трагическим видом растягивала гласные безответно влюбленная Проглотова. У Васильчиковой родители были врачами. Что такое любовь, она узнала раньше всех в классе из домашних медицинских энциклопедий. Васильчикова прочитала мне целую лекцию, что не все это чувствуют. Бывает, что человек умирает, так и не полюбив. Мне было 11. Уже 11. Я подумала, что, возможно, я из таких.
До пятого класса все дети ходили в школьной форме: мальчики носили темно-синие костюмы, девочки