холмистый пейзаж. Ники был так поглощен каждой деталью представления, что ему некогда было даже оценить реакцию Пичи на пьесу, но он дождаться не мог, когда же услышит ее мнение.
– Ну, как спектакль? – прошептала Калла у него за спиной, когда он занял свое место на подиуме.
– Лучший из всех, что были до сих пор.
Калла кивнула, соглашаясь.
– Выходим на финиш, ребятки, – тихо сказал Ники актерам за кулисами.
Труппа заняла свои места для финальной сцены четвертого акта, после которой все дальнейшее действие оставалось в умелых руках Тони и великой Нормы Фуско Джироламо – примадонны театра, играющей Виолу.
Ники быстро сосчитал участников по головам.
– Где Менекола? – спросил он.
– Кликните там Менеколу, – обратился Тони к реквизитору.
Джози, которая играла камеристку Марию, прошлепала вверх по лестнице.
– Питер Менекола ушел.
– В каком смысле «ушел»? Вышел? – спросил Ники.
– Совсем ушел. Его мать повредила ногу в церкви. Полезла на хоры, повалила всю группу теноров, как домино, и, приземлившись, сломала бедро. Вот, держи, – она протянула Калле костюм Менеколы.
Калла посмотрела на Энцо.
– Я не смогу его заменить. Я уже играю священника в этой сцене вместо Поли Гатто. Ты же помнишь, он отпросился. Ему вырезают желчный пузырь, – сказал Энцо, натягивая через голову черную сутану.
– Выбрось сцену, – предложил Хэмбон.
– Мы не можем ее выбросить, это же свадьба Себастьяна и Оливии.
Ники в отчаянии листал сценарий.
– Ники, сыграй ты, – нашелся Тони.
– Отсюда?
– Нет, со сцены. Давай. Текст ты знаешь. Играй Себастьяна.
– Я не могу.
– Хорошая мысль! – подхватила Калла.
– Я не умею.
– Ты должен.
– Я не актер.
– Все мы здесь актеры, – усмехнулся Тони.
– Ты – единственный, кто у нас есть, – властно сказала Калла.
Следующие несколько секунд пролетели стремительно, потому что Ники остолбенел. Энцо вручил ему костюм. Казалось, стая птиц налетела на него и расклевала его одежду, но, вместо того чтобы оставить Ники нагишом, птицы переодели его в детали костюма.
– Давай помогу тебе с кафтаном, – промурлыкала Джози, расстегивая пуговицы на его рубашке.
Ники оттолкнул ее руки.
– Не смущайте его, – приказала Калла.
Актеры отвернулись (Джози – с большой неохотой), пока Ники снимал брюки и с помощью Бонни натягивал штаны Себастьяна.
Похожее чувство он уже испытывал, когда впервые надевал военную форму в Форт-Рукере. Если одежда делает человека мужчиной, а мундир превращает мужчину в солдата, то костюм создает актера. Неужели этот крашеный суконный мешок действительно обладает магической силой? Ники прикрепил воротник и одернул подол, надеясь, что кафтан придаст ему храбрости, обратит его в персонаж. Но кроме всего прочего,