Александра Евгеньевна Шалашова

В молчании над морем


Скачать книгу

Аня, я вас спрашиваю, – подходит ко мне, берёт за подбородок. Её пальцы пахнут мелом. Стирает кровь. Плачет, – пойдёмте, я «скорую» вызову.

      – Не надо.

      – А как же, Анечка… – Анна Владимировна открывает сумочку, долго роется, кидает прямо на землю какие-то бумажки, конфеты, ключи. Достаёт телефон.

      Я не хочу.

      – Домой пойду. Меня папа встретит.

      Папа не звонил, поэтому Алина оглядывается на меня.

      – Да, у меня ваша пудра осталась, – достаю из кармашка, протягиваю. Пальцы грязные, и синяя нарядная коробка – тоже. Мне стыдно, что даже пудру не смогла сберечь.

      Она берёт пудру и долго стоит у турников – выбежала без плаща, в тёмном платье без рукавов. Алина берёт меня под руку и уводит.

      Так до моего подъезда идём, медленно. Оглядывается – не идёт ли кто следом. Не идёт.

      – Поднимешься сама?

      – Ага.

      – Завтра лучше в школу не приходи.

      – Почему?

      – Пускай успокоятся все. Тане наверняка не хочется с глазами расцарапанными ходить.

      – Я расцарапала?

      – Слегка, – Алина машет рукой и идёт к светофору. Она живёт ближе, теперь нужно снова через дорогу и назад. Я не захожу в подъезд – смотрю, как она идёт: ведь тоже сапоги старые и немодные, с широкими голенищами, а ведь никто не трогает, не задирает, дружат даже.

      Поднимаюсь по лестнице, тихонько открываю дверь.

      – Мам, ты дома? – стою на пороге, прислушиваюсь. Телевизор работает. Бросаю рюкзак на тумбочку, смотрюсь в зеркало. Чёлка слиплась, скомкалась.

      Над раковиной долго отмываю грязь из-под ногтей.

      Мама режет капусту для супа, а по телевизору поёт красивая женщина.

      – Чего дышишь тяжело? – мама бросает капусту в кипящую воду.

      – По лестнице бежала, – сажусь на стул и смотрю на мамину спину – широкую, обтянутую малиновым застиранным халатом.

      – Чего бежала-то?

      – Просто.

      Мы едим суп и смотрим концерт по Первому каналу.

      *

      – Ты зачем здесь? – говорит девочка.

      Саша без спросу садится рядом на подоконник и молчит. Видно теперь, что та комната, где он куртку и шарф оставил, недалеко. Шли с мамой здесь, сыростью дышали. Может быть, даже вон та дверь. Или следующая.

      Девочка его лет – высокая, тоненькая, рыжая. Только стрижка мальчишеская, короткая и смешная. Кудряшки за уши заправлены, а чёлка растрепалась.

      – А зачем тебя так постригли?

      Девочка трогает затылок, потом опускает руку. Смотрит вызывающе. И ведь не хотел дразнить, а получилось.

      – Постригли и постригли. Тебе что?

      – Мама не орала?

      – Нет. С чего? Она сама и подстригла. Не в парикмахерскую же идти.

      – А я был в парикмахерской. Два раза. Перед четвёртым классом и перед пятым. У мамы нет машинки, чтобы стричь.

      – Какой машинки?

      – Специальной. Она короткую-короткую причёску может сделать. Прямо как у тебя. Или короче.

      – Врёшь.

      Сидят молча, а Саша белую краску подоконника ногтем расковыривает. Краска лежит на пол.

      – Тебе на второй этаж.