выходят вдвоём в огромный зал, где начинают собираться мужчины и женщины, красивые женщины, совсем не похожие на ту, из раздевалки. Некоторые из них в похожих чёрных юбках и платьях, но других – блестящих, гладких. Все разговаривают – знакомые слова мешаются с полузнакомыми, с незнакомыми, с кашлем, смехом, шепотом, звуком вылетевший из бутылки пробки; слышно, как крошки падают на пол.
Мама говорила – не смотреть?
Они смотрят.
Саше страшно, что смотрят.
Мама сказала – хорошенький мальчик.
Но они не смотрят как на хорошенького мальчика – а как-то больнее, острее, громче, громче…
Он хочет закрыть уши ладонями.
Маленькая девушка в баре не улыбнулась, не умилилась. Поднос дала. Осторожно неси, сказала. И он понёс.
Больше не глядели.
– Was für schöner Junge, nicht war? – Саша принёс в десятый или в пятнадцатый раз серебристый блестящий поднос, поставил на край стола маленькие запотевшие рюмки. Они почему-то не пили вина, только водку, и как-то нарочно хохотали, по-своему выговариваю русское слово – «wodka». – Wo ist deine Mutti geblieben?
И женщина, женщина со светлыми, убранными в высокую причёску волосами, улыбнулась, а потому вдруг встала из-за столика и взяла Сашу за руку.
– Ты здесь один?
Саша близко-близко увидел её глаза – такие же, как у мамы, с красноватыми жилками, будто плакала долго.
– Вы русская разве?
– Конечно, русская. Я переводчица. Так ты один? Работаешь? – не выпускала его руку, сжимала больно, – разве тебе можно работать?
Немец смотрит – у него выглаженная клетчатая рубашка, красноватая, яркая, и некрасивый толстый нос.
– Я маме помогаю. А вы?
Женщина отпускает его руку. Долго смотрит на немца, которому неинтересно, который вилкой размешивает винегрет в тарелке, отодвигая на краешек крупные кольца лука.
– Я тоже, – говорит женщина.
Он оглядывается, ищет глазами маму и не находит.
Он приносит водку, и воду, и сок, но больше никто не заговаривает, не смотрит. Он ставит серебристый поднос на барную стойку и выходит в коридор.
Где комната, маленькая комната, пахнущая розовой пудрой и духами, и мамой?
Прошёл коридор, второй коридор. Номера на дверях – 211, 213. И дальше. За какой дверью? Откуда они вышли?
Саша без разбору дергает ручки, но везде закрыто.
Бежит на лестницу.
Вниз.
Внизу.
Они поднимались.
Точно. Пахнет сыростью, мокрым бельём. Это прачечная.
На подоконнике сидит рыжая девочка.
– Привет, – он останавливается и не знает, что дальше.
*
Они ждут возле кабинета труда. Сидят на подоконнике, посмеиваются. Пашка, Руслан и Азиз. Иду мимо, сквозь – не замечая, не оглядываясь. Держаться надо. Держаться, вида не показывать.
– Э, – Руслан не встаёт, ленится, – подойди.
Крепко придерживаю лямку ранца, иду. Мимо. Не обращаю внимания, хотя знаю – заставят. Но перед тем, как заставят, нужно мимо пройти.
Не смотреть.
– Подойди,