она через Анжелу попросила у меня столетник, уверяя, что это растение непременно должно помочь ей вылечить осложнение после воспаления легких. Непомерный куст алоэ стоял у меня на подоконнике, и я все время ждала, что он вот-вот должен расцвести. Я знаю, конечно, что он цветет раз в сто лет, но почему бы этот раз не мог прийтись именно на мою жизнь? Однако нужно было спасать Анжелкину мать, и я отволокла Огурцовым гигантский столетник, который, как мне казалось, не сегодня завтра загорится красными, оранжевыми или желтыми гроздьями. У меня даже в голове не было оговаривать тот факт, что я даю им свой драгоценный ксерофитный суккулент напрокат – пока Нина Геннадьевна не выздоровеет. И каково же было мое удивление, когда на следующий день я узнала, что мое родное и бесценное растение, которое должно было раскрыться в прекрасном, невиданном цвете, прокручено через мясорубку, сдобрено медом и какао в соответствии с «прадедовским рецептом»! Я была в шоке – теперь я никогда в жизни не увижу, как расцветет мой столетник, потому что его извели до последней колючки, превратив в отвратительную массу цвета детской неожиданности.
После «прадедовских рецептов» были еще космическая и рисовая диеты, сыроедение, голодание, живая и мертвая вода и многое другое. Но, пожалуй, самым серьезным увлечением четы Огурцовых до их обращения в православие было увлечение уринотерапией.
Как-то я зашла за Анжелкой, и стоило мне только переступить порог квартиры Огурцовых, как я почувствовала себя крайне нехорошо: в горле заклокотало, в носу защекотало, я начала чихать. По квартире распространялся удушливый, тошнотворный запах.
– Чем это так воняет? – забыв обо всех правилах приличия, спросила я.
– Мама упаривает урину, – пояснила Анжелка.
– Чего делает? – не поняла я.
– Чего-чего! Мочу упаривает!
– Манечка! Здравствуй! – поприветствовала меня Нина Геннадьевна. – Не обращай внимания на запах, это очень полезно.
Как можно было не обращать внимания на этот смрадный запах, я понять не могла.
– Что, и нюхать полезно? – спросила я и попыталась улыбнуться ради приличия, но то получилась зловещая улыбка Франкенштейна.
– И нюхать тоже, – подтвердила Нина Геннадьевна. Говорила она всю жизнь в нос, монотонно, растягивая слова – то ли от природы, то ли по причине хронического гайморита. – Все полезно. Эту золотую, солнечную, поистине божественную жидкость можно применять как угодно. Можно втирать в кожу, можно делать клизмы и очистить таким образом весь организм, можно пить и тем самым избежать злокачественных образований. Это – панацея. Урина помогает при любом заболевании. Она даже излечивает СПИД, не говоря о сифилисе!
Я жалась ближе к выходу и почти слилась со стеной.
– Сейчас, сейчас я тебе кое-что покажу, подожди, – сказала Нина Геннадьевна тоном радушной хозяйки и помчалась на кухню, в самый очаг вони.
– Анжелка, выпусти меня немедленно, или я вам тут